Стрела, монета, искра. Том II. Роман Суржиков

подхватила ее под руку и увлекла за собой. – Валери Грейсенд будет петь!

      – Она хорошо поет? – Мира попыталась вспомнить голос Валери. Кажется, он звучал неплохо: глубокий, грудной.

      – О-о-о! – только и ответила Бекка.

      Салон был полон людей. Окруженный группой придворных, восседал в кресле владыка Адриан. Мира поклонилась ему, он ответил легкой улыбкой, и девушке отчего-то стало теплее. Здесь находилась и леди Аланис со своею угодливой свитой. К счастью, она была занята перешептыванием с Северной принцессой. Граф Виттор Шейланд молча стоял позади жены и ласкал ее взглядом.

      Валери Грейсенд занимала табурет перед клавесином. Она окончила фразу, прерванную появлением Миры:

      – …Сочинила сама, прислушавшись к голосу вдохновения, посланного богами. Я посвящаю ее лучшему, сильнейшему, благороднейшему мужчине на свете. Да будет путь его озарен светом Звезды и Солнца!

      Она пробежала пальцами по клавишам, клавесин исторг дрожащий меланхоличный звук. Голоса утихли. Валери проиграла вступление и, томно откинув голову, запела:

      – Там, где встречается берег с бурной морской волной,

      Я проводила юность наедине с мечтой.

      Глядя, как бьются стихии в свете закатного дня,

      Молила святую Софию благословить меня.

      Нет ничего сильнее

      Искренней детской мольбы –

      Вмиг воплотилась в виденье

      Книга моей судьбы…[1]

      Валери Грейсенд вкладывала в песню душу, пожалуй, с тем же напористым усилием, с каким кузнец лупит молотом раскаленное железо. На каждое второе слово падало истовое придыхание. Ударные рифмы были полны не то мучения, не то страсти. Мира начинала понимать, отчего пение Валери пользуется таким успехом.

      …Бережно сохраняю писаную судьбой

      Книгу о нашей встрече и о любви святой.

      Тихим пером незримым, легкой изящной рукой

      Вписано: «Будешь любимой, преданной станешь женой»…

      Слова «судьба», «любовь», «жена» доводили певицу до подлинного экстаза. Ее глаза закатывались, грудь бурно вздымалась.

      – Для нее брачная ночь уже наступила, – прокомментировала леди Аланис, и Мира не сдержала улыбки.

      – Я буду ждать, сколько надо! И мне не нужен другой! – надсадно стонала Валери, выжимая из клавесина все соки.

      Песня была полна остроумных рифм, вроде «одной» – «с тобой», искусных метафор: «ты – мой лучик во тьме», метких сравнений: «расцветает, как цветок», тонких намеков: «я воспарю, словно птица, лишь бы парить с тобой». Кроме того, Валери обожала слог «ой» – им заканчивалась половина строк. Слушатели веселились от души. Северная принцесса едва сдерживала смех, граф Шейланд улыбался во все тридцать два, Бекка зажимала губы ладонью, чтобы не прыснуть от хохота. Мира теребила локоть подруги на самых забавных моментах, даже губы смурного Итана играли улыбкой. Валери не замечала ничего вокруг себя – видимо, она с головой (и со вздымающейся грудью) унеслась в мир мечтаний.

      – Знаю: узришь меня ты с царственной высоты,

      Сердцем

1

Здесь и дальше – стихи Юлии Барановской.