Чтобы встретиться вновь. Джулиана Грей

это значит!

      Он отступил.

      – Конечно, знаю! Я женюсь на тебе, Лилибет. Буду всегда рядом, буду нежно заботиться о тебе. Я буду самым верным из мужей, преданным старым псом…

      – Верным! – рявкнула она, резкими рывками застегивая пуговицы. – И это говорит мужчина, который меняет любовниц каждую неделю! Который вместе с принцем разыгрывает женщин в карты! Чья репутация безнравственного бездельника стала легендарной даже в Лондоне!

      Он открыл рот и снова его закрыл. А что тут можно сказать?

      «Ах это! Всего лишь притворство. Блеф. Чтобы прикрыть мою истинную сущность – агента-разведчика при правительстве ее величества».

      Ну, не совсем так. Все во имя долга.

      Она пристально смотрела на него, и ее взгляд как игла пронзал до глубины души. Только пальцы Лилибет еще двигались, проталкивая пуговицы в нужные петли, пряча ее тело от его взглядов и прикосновений. Из дальнего конца конюшни послышалось пыхтение лошади, беспокойно мечущейся по деннику. «Да, Пенхэллоу, – как будто говорила лошадь, – расскажи-ка нам. Нам не терпится услышать, как ты сумеешь отбрехаться. Добрый сладкоречивый старина Пенхэллоу».

      Не услышав ответа, Лилибет покачала головой и опустила взгляд. Воротник она подняла, пальто уже застегнула и сняла с него соломинку.

      – Вы не знаете, что означает слово «верность», лорд Роланд. Вы ребенок, мальчишка. Вы просто не знаете.

      – Я знаю, что люблю тебя. – Голос его звучал хрипло, нетерпеливо. – И знаю, что ты любишь меня. Во всяком случае, когда-то любила, той любовью, что, как мне думалось, – тут он позволил прорваться горечи, – будет длиться вечно.

      Лилибет покачала головой.

      – Ты не понимаешь.

      – Тогда зачем вот это? – Он гневно показал на землю. – Зачем, черт возьми, раздвигать для меня ноги на полу итальянской конюшни? Для тебя это что, обычное развлечение на сене, да? Добродетельная леди Сомертон! Если бы только Лондон знал…

      Ее рука взметнулась как молния и с громким хлопком обожгла ему щеку.

      – Да как ты смеешь? – прошипела она. – Лишь один ты знаешь, что это значило для меня. Чего мне это стоило. И ты должен все испортить, да? Испачкать самое драгоценное воспоминание в моей жизни своей желчной… желчной… – Она задохнулась и отвернулась.

      – О, Лилибет. Милая, не надо… – Он потянулся к ней, но она уже шла к двери.

      – Подожди, любовь моя! Не уходи!

      Она побежала.

      – Погоди! Стой! – Роланд побежал за ней и схватил за руку.

      – Отпусти меня! Мне нечего тебе сказать! – Лилибет вырывалась, лягала его в ногу. Глаза ее сверкали в приглушенном свете фонарей.

      Что она только что сказала? Самое драгоценное воспоминание в моей жизни.

      Роланд улыбнулся с внезапной уверенностью.

      – Хватит, маленькая чертовка. Не в этом дело.

      – Тогда в чем? – Она отвернулась.

      – Просто… позволь помочь тебе с этим сеном.

      – С сеном?

      – Да, с сеном. У тебя сзади все пальто в нем. – Для наглядности он смахнул