Дети утренней звезды. Алексей Олейников

прекрасная в мире картина не спасет, честно, – только миска мороженого Сирены. С шоколадным топингом. Пропадать, так с музыкой, буду погружаться в бездну отчаяния и ожирения.

      – Не время отчаиваться, – серьезно сказал Арвет. – Время радоваться. Давай за мной.

      Он потянул ее за руку и почти втолкнул в лифт.

      – Глаза закрой.

      – Даже так?! – удивилась Дженни. – Я же не выдержу от любопытства.

      – Тоже верно. – Арвет набрал комбинацию на клавиатуре лифта – крайне сложную, такой Дженни еще не видела. Схватился за поручень.

      – Крепче держись, – посоветовал он и дернул за изогнутый пусковой рычаг.

      Дженни вцепилась в ременную петлю на потолке, и лифт рухнул вниз. Пролетев несколько мгновений, он прыгнул вправо, Дженни уцепилась второй рукой за поручень и уперлась ногами в пол. В шахте гремело и грохотало, кабина сотрясалась, их мотало по всему лифту.

      – Куда мы едем?!

      – Тебе понравится! – ободряюще крикнул Арвет.

      Дженни это совсем не успокоило, но тут лифт подпрыгнул вверх, во что-то врезался – судя по глухому звуку, довольно мягкое – и остановился.

      Двери разъехались, Арвет отлепился от стены, вышел и галантно протянул Дженни руку:

      – Прибыли…

      Девушка вышла, не заметив его жеста. Она не отрываясь смотрела на шатер цирка-шапито, разбитый на лугу, у подножия серых запыленных холмов.

      Над шатром бился на ветру зеленый флаг с гербом Службы Вольных Ловцов, закатное солнце заливало багровым светом серебристые травы, и внутри шатра уже зажглись огни.

      Робкая музыка, шум, разговоры… Дженни ускоряла шаг, сердце у нее билось все сильней. Она пробежала мимо цирковых вагончиков – они были старинные, расписные, такие она видела только на открытках, сунулась к клеткам – и отшатнулась, увидев их обитателей, развернулась, как шаровая молния, и столкнулась с Арветом, который за ней не поспевал.

      Молча, решительно, крепко его обняла, поцеловала и рванулась к шатру.

      – Джен!

      Не догнать, не остановить ее, Дженни влетела в шатер и застыла.

      Вместо прожекторов под куполом плавали шары теплого света, как глубоководные рыбы, они поднимались вверх и спускались к самым рядам сидений. Над манежем на крепежных балках пылали белые цветы – лилии, лотосы, тюльпаны света, и белая сияющая пыльца падала потоком вниз. Песок жег глаза, бордовый бортик манежа отпечатался на сетчатке, скрипнул под ладонью, когда она выпрыгнула на манеж. Прошла несколько шагов, закружилась, запрокинув голову, ловя невесомые искры.

      – Решила сбросить вес?

      Дженни оглянулась.

      Эдвард Ларкин спускался на трапеции. Знакомый тренировочный костюм, привычная поза. Чуть прикрой глаза, так и вовсе покажется, что они где-нибудь в Суррее репетируют перед воскресным выступлением.

      – Эд, я тебя ненавижу! – нежно сказала Дженни. – Как все это… Откуда?! Почему ты молчал?!

      – Он же еще хочет жить, – серьезно заметили где-то в районе первых рядов.

      Дженни пригляделась.

      – Дьюла? Тадеуш? И вы здесь?! Вы тоже…

      – Да,