Дети утренней звезды. Алексей Олейников

Не стоит это таких усилий СВЛ. Жаль, что не она директор Службы, ее никто слушать не будет.

      Но сейчас тихо, фонарики приветственно качаются, узнают ее – да, она здесь бывала, да еще как отрывалась, какую вечеринку закатили Барды по приезде Эвелины и Эда, до сих пор в ушах звон слышится, когда глаза закрываешь!

      Дженни протянула руку и даже не успела коснуться двери – та распахнулась. Перед ней стоял Эдвард. В руке у его был скрученный трубкой большой лист бумаги.

      – Привет! А что ты тут забыла?

      Дженни с радостью заметила, что за время скитаний акробат Эдвард Ларкин не растерял своей знаменитой тактичности и деликатности.

      – Вас забыла. Скучно мне! – Честность лучшая политика, когда на языке нет хорошо подготовленной версии.

      – Ох, а я как раз убегаю. Очень жаль, – совсем без сожаления сказал Бард. – Прямо сейчас. Ни секунды нет свободной, веришь?

      – Может, Эвелина… – робко начала Дженни, но Эдвард ловко закрыл дверь на ключ:

      – Ей нездоровится. Сама понимаешь, ее духовная связь с хранителем требует много сил.

      – Я думала, наоборот, – растерянно сказала Дженни, – Джей дает ей силы.

      – Да, и забирает нервы. – Эдвард зашагал по коридору. – Не могу одобрить выбор сестренки. Хоть этот парень нам сильно помог во Франции, но он ей совсем не подходит. Жаль, конечно…

      – Чего жаль? – Дженни за ним едва поспевала.

      – Что хранитель – это навсегда. – Эдвард стукнул по рычажку лифта, колеса в шахте заскрежетали. Акробат в задумчивости уставился в стену. Ноздреватый белый камень его занимал куда больше, чем Дженни Далфин, возможная Видящая и вообще девочка, из-за которой все заварилось так, что половником не расхлебаешь. Лифт тащился медленно, Дженни сложила руки на груди и прислонилась к стене.

      Жизнь сегодня поворачивалась к ней неожиданной стороной.

      Эдвард посмотрел на нее жесткими серыми глазами:

      – Совсем осанку испортила с книгами. Сутулишься, ноги кривые. Небось сейчас на «мостик» даже не встанешь?

      – Я прямая, как… как… лом! – Она отскочила от стены, вытянулась струной.

      – И такая же гибкая, как лом. Так себя загубить – это же надо талант иметь, – беспощадно продолжал Эдвард. – Продолжай в том же духе, и мы будем называть тебя Мимира Прекрасная. Подарим на столетие ходунки для пенсионеров с дарственной надписью – «бывшей акробатке, которая так ничего и не смогла, но зато много ела и читала».

      – Это не я, это Марко со своей учебой! – закипела Дженни. – Я, наоборот, на полигон сегодня хотела…

      – Угу, по деревьям прыгать, – хмыкнул Эдвард. – Тарзан Дженни, повелительница джунглей. Когда ты последний раз манеж видела, циркачка?

      На уровне Бардов лифт каждый раз играл разные мелодии, это неким сложным образом зависело от настроения тех, кто его ожидал или в нем ехал. Иногда из кабины люди вываливались под убойный рок, иногда – под трип-хоп или амбиент, а порой – под печальные напевы древнекитайской