Конец «Золотой лилии». Валентин Пронин

на которой аккуратно стояли рядком сверкающие при косых лучах граненого фонаря новые иномарки.

      – Мне остаться? – Женщина сняла очки и посмотрела с сомнением, с каким-то маленьким страхом не за себя.

      – Пожалуй, идем вместе. Тут что-то мужчин не любят.

      Слепаков и его спутница подошли к высокому, декоративному крыльцу кирпичного дома, не похожего на дачу или коттедж, а напоминающего, скорее, крепость с узкими, зарешеченными окнами-бойницами. Тотчас возник страж в черной коже и черном шлеме-полумаске. Перчатки с раструбом, как у мушкетера. К поясу пристегнуто что-то похожее на автомат, только меньших размеров. Страж протянул руку в перчатке жестом запрета.

      – Я к Илляшевской, – произнес неуверенно Слепаков; он не знал, кто это и что следовало бы добавить к фамилии.

      – Здесь филиал феминистского клуба «Золотая лилия». Мужчинам вход воспрещен, – сердито сказал страж прокуренным голосом тринадцатилетнего подростка.

      «Неужто баба?» – подумал Всеволод Васильевич и беспомощно кашлянул.

      – Нам нужно срочно увидеть старшую в этом… учреждении, – неожиданно твердо заговорила его спутница. – Здесь работает жена этого человека. У них в настоящее время возникли серьезные неприятности. Все требуется выяснить возможно быстрее.

      – Жена? – презрительно переспросил страж. – А вы кто такая?

      – Мы сотрудники… бывшие… – промямлил Слепаков. – Сказали же, моя жена играет здесь в оркестре.

      – На чем? Не знаете, на чем играет ваша жена? Ну, фрукт!

      – Слушай, дочка, – приходя в отчаянье, взмолился Всеволод Васильевич, – нужно срочно сказать жене. Ну, войди в положение, хоть ты и… феними…

      – Я не феминистка, я частный охранник. Фамилия?

      – Моя?

      – Вашей жены.

      – Слепакова Зинаида Гавриловна.

      – Знаю ее. Синтезатор.

      – Кто? – не понял пенсионер.

      – Играет она на синтезаторе, – вмешалась водитель «жигулей». – Такой современный инструмент.

      Охранница открыла какую-то коробочку и нажала кнопку. Через минуту возник уверенный женский голос.

      – Это Инга, Марина Петровна. Тут к вам двое просятся…

      – Дамы?

      – Одна полустарушка и один пожилой… старик. По виду безобидные.

      – Не журналисты?

      – Говорят: нет. И не похожи. Пустить?

      – Может быть.

      – Обыскать?

      – Лих с ними, рискнем, – усмехнулся голос. – Пусть войдут.

      – Слушаю, Марина Петровна. Идите, дверь открывается автоматически.

      Слепаков и женщина вошли в вестибюль, облицованный желтоватым мрамором. За столиком золоченого дерева сидела женщина. Волосы ее были соответственно названию фирмы окрашены в золотисто-белокурый цвет, и золотистая блузка с юбкой также соблюдали общий колер. Откуда-то снизу слышались музыка и аплодисменты. Раздавались поощрительные выкрики.

      – Мне о вас уже сообщили, – почему-то насмешливо проговорила золотистая женщина.

      – Вы Марина Петровна? – осторожно