Не гневи морского бога. Олег Кондратьев

и принимавшего измученное алкоголем тело бывшего сослуживца.

      Его напарник Прудников, в свою очередь, очень точно оценил состояние незапланированного аврала в стихотворной форме:

      Ох, нелегкая это работа:

      На подлодку тащить обормота!

      Взмокнув, как в бане, выбившись из сил и потратив не менее часа драгоценного времени, они наконец водрузили живой экспонат на жесткое деревянное ложе прямо в киповской лаборатории. Переведя дух, Володька Прудников вопросительно глянул на Соловьева:

      – Гражданин начальник, может, нам того… с устатку… исключительно для поддержания колоссально растраченной унутренней энергии… в целях молниеносного оздоровления физически и психологически расшатавшихся организмов…

      – Ох, Володя, как только тебя в Оленегубской комендатуре терпят! Сказал бы коротко: плесните шила. Думаю, что для нас всех это будет сейчас весьма актуально. Тьфу! Вот и я словесным поносом мгновенно заразился! Эй, хозяин! – обратился Генка к Филимонову. – Обслужи-ка страждущих и нуждающихся. Тьфу еще раз!

      Анатолий мгновенно вытащил из шкафа со служебной документацией четыре разнокалиберные чашки и трехлитровую стеклянную банку со спиртом. Соловьев укоризненно покачал головой:

      – В мое время у киповцев аккуратные стопарики имелись и металлическая канистра под размер «дипломата». Не дай бог, стекляшка разобьется! Ладно, закончим успешно стрельбы, и я лично презентую тебе соответствующий походный набор.

      Пока шило аккуратно разливали по емкостям, Филимонов принес из ближайшего гальюна холодной воды.

      – Вот только с закуской… извините…

      – Ладно-ладно, не тушуйся, мы ж тут не пьянствовать собрались. Вот, помню, у нас в комендатуре…

      Рассказать до конца, безусловно, занимательную историю Прудникову не удалось. Одновременно с последним бульком благословенной жидкости в последнюю, четвертую, чашку с деревянного топчана раздался поразительно трезвый голос:

      – Мне, пожалуйста, шила на два пальца. И разводить не надо. Будьте так любезны.

      От неожиданности у Филимонова едва чашка из рук не выпала, а Селезень поперхнулся первым глотком.

      – С прибытием! – весело отреагировал неунывающий Прудников. – Вы, милорд, лежа изволите употребить или к обществу присоединитесь?

      – Нет-нет, не беспокойтесь, я тут, в закуточке. Ой, какая обстановка-то вокруг знакомая! Где-то я определенно такое уже наблюдал. Наверно, в другой жизни.

      Ошеломленный не меньше других Генка неуверенно кашлянул, но быстро собрался, обвел взглядом своих товарищей, отметил недоумение и неприязнь Филимонова, утвердительные кивки головой Прудниковым, тревожное ожидание в глубоко спрятавшихся под кустистыми седеющими бровями глазах мичмана Селезня и уже решительно и строго, но абсолютно спокойно и доброжелательно поинтересовался:

      – А тебе, каплей, это не помешает… сосредоточиться на предстоящей работе?

      – И