Реки помнят свои берега. Николай Иванов

лёгкое пыльное облачко от потревоженной придорожной травы.

      – Здоров, Фёдор Максимович. Куда собрался?

      – Я-то собрался, а вот вы что творите?

      – Не будет шляться по чужой кукурузе. Посидит до вечера – и другим закажет.

      – Но на цепь… – не понимал Фёдор.

      – Так если на веревку – перегрызёт, – в свою очередь не понял удивления фермер.

      – Отпусти, – приказал старик, для острастки застучав передним колесом велосипеда по дороге. – Никто не давал тебе права людей за собак держать.

      – Фёдор Максимович, ты мне не указывай, – улыбнулся Борис, не убоявшись велосипедного гнева. – Земля моя, дадена государством, и я буду на ней делать всё, что пожелаю.

      – Отца постыдись.

      Напоминание не пошло на пользу. Борис раздражённо хмыкнул, развернулся идти обратно. Водитель уловил настроение начальника, побежал к машине, завёл мотор. Стараясь не пылить, бережно подал джип к ногам хозяина. Вытолкнул дверцу с нарисованной на ней молнией.

      – Ты бы лучше уговорил его поехать в больницу, – попросил Борис лесника, закрывая глаза тёмными очками. Не попрощавшись, скрылся теперь уже за тонированными стеклами джипа весь. Был человек – и нету. Лишь мальчик остался на цепи. И в машине второй спрятался. Васька или, даст Бог, не он?

      Прижал внучку, укрывая от взметнувшейся после машины пыли. Ветра не было, облако повисло надолго, и к столбу пришлось идти едва ли не на ощупь.

      Мальчик лет тринадцати отрешённо сидел на земле. Походил на городского, и Фёдор первым делом поинтересовался:

      – Ты чей?

      Заложник пробормотал что-то неразборчивое и уткнул голову в поднятые колени, стыдясь своего рабского и воровского положения.

      – Погоди, Анечка, – Фёдор попробовал оторваться от внучки. Но та вцепилась мертвой хваткой, и только сейчас он заметил, что она дрожит. Положил на землю велосипед, присел перед девочкой. Заслоняя заложника, постарался как можно спокойнее улыбнуться: – Это дяди так шуткуют. А мы поможем мальчику. Поможем?

      Аня закивала, и старик снял с руля сумку. Отыскал в ней кулёк с конфетами:

      – Вот, ещё гостинец маме с папой. И сама можешь взять.

      Сладости пересилили испуг, и пока девочка возилась с кульком, Фёдор Максимович выудил молоток и зубило. Для иных целей предназначались, а в дело вступать придётся им раньше срока.

      – Дай посмотрю, – подступил к парню.

      Тот опустил руки, открывая схваченный болтом ошейник из медной пластины. Фёдор приноровился к цепи, и нескольких ударов по зубилу хватило, чтобы она разъехалась по столбу обрубленным хвостом.

      – А ошейник дома ножницами срежешь, – посоветовал мальчику.

      Аня сердобольно протянула ему конфету. Забота маленькой девочки совсем отняла у парня силы, и, поняв, что слёз не спрятать, он сквозь прорвавшиеся рыдания проговорил:

      – Я приехал в Алёшки… а у бабушки кушать нечего, болеет… Я всегда кукурузу рвал…

      – А откуда приехал? – попробовал отвлечь мальчугана Фёдор.

      – Из