Реки помнят свои берега. Николай Иванов

полученное в начале встречи.

      – И тебе того же, – поделился поровну добром старик.

      Припадая на левую ногу, прошёл к велосипеду, придержал его, помогая Ане устроиться на раме. Долго смотрел вслед.

      – Дедушка, а почему вы долбите этот камень? – отъехав на приличное расстояние, вернулась в свой мир любопытства Аня.

      – Дело давнее, – попробовал отмахнуться Фёдор.

      Но отказ получился ещё более интригующим, и девочка вывернула голову, требуя продолжения. Руль вильнул, колесо завязло в пыли, и пришлось остановиться. Забыв про вопрос, внучка нырнула носом в сумку.

      – А давай на ходу есть, – предложила она не везти обратно съестные припасы. – И будешь заодно рассказывать.

      – Ты, значит, есть. А я – мели языком.

      – А ты не мели, а правду говори. С какой-такой надобности вы тут встретились, как партизаны? И его на войне ранило, что так сильно хромает?

      – Это его поп в детстве побил.

      – По-оп? Зачем?

      – В церковь залез, иконы топором порубил.

      – Ой, рятуйте, люди добрые. Дурак был?

      – Комсомолец.

      – И после этого его Боженька наказал, сделав сумасшедшим?

      – Кто ж его знает, кто и за что нас наказывает… Только он не сумасшедший, Анечка. Он просто старый.

      – И он твой друг?

      – Как тут сказать… Он в войну сначала комиссаром числился, а потом и вовсе партизанским отрядом командовал. После немца в первые секретари райкома партии вышел. Почитай, самым главным в районе стал. Но не зазнавался, всегда рукались при встречах.

      – А поп?

      – Отсидел своё в тюрьме, а когда вернулся, церковь уже под зерновой склад оборудовали. Ушёл молиться сюда, к источнику. За ним, как водится, люди потянулись. Евсей Кузьмич в отместку за ногу и приказал залить родник бетоном. Три машины ухнули.

      – Так это он свой бетон отбивает?

      – Наш с ним. Я машины привёл, Анечка. Я… А родник, как видишь, пробился в стороне. Но мы с Евсеем Кузьмичом пожелали очистить его исконное место.

      – Страшные истории рассказываешь, дедуль.

      – Какие получились на нашу жизнь, внученька.

      – Да-а, наплела она кружева, – согласилась Аня. Некоторое время шла молча, переваривая новости, потом осторожно спросила: – Дедушка, а если бы иконы, что он разрубил, остались целы, они бы спасли моих мамку и папку?

      – Может, и спасли бы. А может, и нет. Радиация живёт без царя и Бога.

      – А вот землю нашу, я слышала, они от врагов охраняют.

      – Говорят. С севера – Тихвинская, на юге – Иверская.

      – На юге – виноград. Дядя Егорка привозил, помнишь? Когда он ещё приедет?

      – Скоро. И обязательно с подарками. Дядя Егор и тебя, и Ваську любит и не забывает.

      – Я знаю. Только быстрее бы. Я Зойке хвалилась, что он бананы и ананасы мне дарил. Так она знаешь, что удумала? Пусть, говорит, бананы едят обезьяны, а ананасы – как их там…

      – Подходят вроде «папуасы».

      – Во-во, точно. Прямо как припев к песне. А ещё какие иконы что стерегут?

      – С