Вышивальщица. Ирина Верехтина

поблизости, высматривая, вынюхивая, выискивая… Чтобы потом доложить директрисе приюта. Доносчица! Иуда!

      Настя жуёт и рассказывает – обо всём. А мачеха, которую Настя называет мамой, заботливо поправляет на ней вязаную шапочку, поднимает воротник пальто и за руку ведёт к автобусу. Настя оглядывается и машет Арине рукой, Арина машет в ответ. Автобус, весело подмигивая красными огоньками, увозит их в «мир». Сестра Иринья так и говорила – «в миру», «миряне».

      Арина смотрела вслед автобусу блестящими от слёз глазами. За ворота её не выпустят, за ворота – только в сопровождении взрослых. Но когда-нибудь она сумеет обмануть строгих монахинь и приедет домой. Мама всплеснёт руками: «Аришенька, доченька, какая же ты большая!» И будет весь вечер расспрашивать о том, как Арина живёт, хорошо ли учится, есть ли у неё подруги. Арина расскажет про Настю и про её мачеху, и про сестру Ненилу, у которой железные зубы, как у бабы Яги.

      Папа Жора нальёт ей полный стакан шипучего лимонада и отрежет толстый ломоть колбасы. Арина представила, как будет жевать колбасу – медленно, растягивая удовольствие. А потом смотреть мультфильмы. В монастыре нет телевизоров.

      Мечты о колбасе были прерваны воспитательницей:

      – Зяблова, ты почему не на молитве? Почему не со всеми? Тебе отдельное приглашение нужно? Всю прогулку у ворот проторчала, будто их мёдом намазали. Вот противная девчонка!

      Пронзительный голос сестры Апраксии, напоминающий воронье карканье, выдернул Арину из уютного домашнего мирка, в котором – мама, Жорик, телевизор и колбаса – и вернул в монастырский двор. Оказывается, время прогулки закончилось, и настало время для повечерия с акафистом святому великомученику и целителю Пантелеймону. Арина вздохнула и поплелась в моленную. Сестра Апраксия шла следом и строго её отчитывала, Арина слушала, вздыхала и думала о своём: мама не приедет, за ворота не выпустят, домой позвонить нельзя – не разрешают.

      Хотелось плакать.

      ◊ ◊ ◊

      Арина перестала верить Богу, когда поняла, что мама за ней не приедет, сколько ни молись, сколько ни проси. Если бы она была круглой сиротой, было бы не так обидно. Мысль о том, что матери она не нужна, терзала ночами, не давала уснуть. И отпускала, только когда приезжала Настя и наступало время учебных часов.

      Учёба в гимназии давалась девочке легко. Двоек здесь не ставили, детей не унижали, слабых учеников не высмеивали, не называли бестолковыми и помогали им всем классом. Отношение преподавателей к учащимся хотелось назвать дружеским, а директриса приюта была дипломированным психологом и всегда находила ключик к детской душе.

      Таким ключиком стало для Арины вышивание.

      Устав выслушивать бесконечные жалобы сестры Ненилы на Арину – учиться не любит, на уроках смотрит в окно и мечтает, на занятиях в вокальном кружке не поёт, а только открывает рот – директриса приюта, она же директриса гимназии и настоятельница монастыря, не выдержала:

      – А почему ко мне пришла ты, а не руководительница