Стеклянный лес. Синтия Суонсон

не мог.

      – Разве ты не сталкивался с этим, когда хоронил своих родителей?

      Я знала, что отец Пола и Генри умер, когда они были маленькими, а мать – несколько лет назад.

      – Тогда все было совсем иначе, не так, как сейчас. – помрачнев, натянуто произнес он и прошел в дом.

      Я же мысленно пожурила себя за несдержанность и, направляясь за мужем, произнесла:

      – Извини. Я не знала.

      Взгляд Пола смягчился.

      – И ты извини меня за грубость. – Он снял пиджак, и мы прошли на кухню. – Мне и без того плохо, а тут еще это… Я просто выбит из колеи. Руби тоже сама не своя. Но сотрудник похоронного бюро – его имя Вагнер – очень помог нам.

      Я кивнула.

      – Ты виделся с учительницей, когда забирал Руби?

      – Нет. Она была в школе.

      Пол сел на стул и опустил голову на руки. Я тронула его за плечо.

      – Пол, мне очень жаль. Очень.

      – Как такое могло случиться? – спросил он, посмотрев мне в глаза. – Как он мог лишить себя жизни?

      У меня не было ответа, но на ум пришли слова Джин Келлерман, что Силья могла иметь какое-то отношение к смерти мужа. Я ни на секунду не поверила в это, но даже если бы и поверила, то никогда не сказала бы Полу.

      – Я совсем ничего не понимаю. – Муж покачал головой. – Бедная Руби, которой придется все это расхлебывать. Она так убита горем, Энджи. Она… – Пол осекся и взглянул на Пи Джея, который сидел возле камина на сине-зеленой шали и со счастливым видом мусолил пластиковую миску. – Это так тяжело. Действительно очень тяжело. Руби замечательная девочка, и всегда такой была. Она унаследовала острый ум Генри, а еще никогда не унывает. Ей приходилось многое терпеть. – В его взгляде отразилась горечь. – Особенно от Сильи.

      – Что ты хочешь этим сказать?

      Пол пожал плечами.

      – Силья – сложный человек. Вот что я хочу сказать. Она не такая, как ты, Энджел. Ты прекрасная мать. Окружаешь Пи Джея теплом и заботой. В этом нуждаются все дети.

      Я благодарно ему улыбнулась. Примерно то же самое сказала и Джин Келлерман, и все же слова Пола значили для меня очень много.

      – Как думаешь, Руби захочет поесть?

      – Я спрошу.

      Мы разместились за стойкой на высоких барных стульях без спинок. Для Пи Джея я соорудила детский стульчик с помощью телефонной книги и полотенца и кормила малыша маленькими кусочками хлеба от своего бутерброда, которые он с радостью уминал. Пол задумчиво жевал, глядя на раскинувшийся за окнами лес. Руби молча ела свой сандвич с тунцом. Я заметила, что она то и дело поглядывала на Пи Джея, но потом быстро отводила взгляд, словно не хотела, чтобы я застала ее за этим занятием.

      – После обеда можешь дать малышу бутылочку, если хочешь, – предложила я, но Руби отрицательно покачала головой.

      Я подошла к плите и, включив конфорку, чтобы подогреть детскую смесь, привезенную из дома, объявила:

      – Собираюсь съездить в магазин: за молоком, яйцами и хлебом. Свежие фрукты тоже не помешают.

      – Я отвезу тебя после обеда, – повернувшись