Кара Духов. Василий Крюков

сухим тоном ответил на благодарность Хамелькарт.

      – Соглашусь с вами! А теперь, после того, как все закончилось, полагаю, вы передадите Матоса и всех плененных вами мятежников в кандалах в наши руки для наказания за их злодеяния, – холодным тоном сказал Виспаний.

      – Не совсем так! Матоса и четверых руководителей мятежа вы получите безусловно, но что касается оставшихся пленных, то половину из них я оставлю себе. Мы также сражались и это мои трофеи по праву. Считаю, что именно так будет наиболее справедливым, – уверенно ответил Хамелькарт.

      После этих слов лицо Виспания скривилось недовольной гримасой, он задумался, наступила небольшая пауза.

      – Хорошо, вы правы! Так будет наиболее справедливо! Когда вы сможете передать мне Матоса и половину пленных мятежников? – после раздумий спросил Виспаний.

      – Прекрасно! Матоса и других вы получите в течение часа, адмирал. Они будут под охраной доставлены в ваш лагерь, – ответил Хамелькарт.

      Через час колонна пленных мятежников, закованных в кандалы и под охраной карфийских воинов, входила в лагерь Виспания. Первым вели Матоса. Встречал эту колонну, сидя на своем коне, Виспаний, вид у него был довольный. Передача пленных проходила по установленным правилам, так что все было быстро и без заминок. Матоса сразу вывели из общей колонны и под самодовольную ухмылку Виспания посадили в клетку, как зверя. Вокруг этой клетки встали на страже преторианцы. Это был личный приказ Виспания, он очень хотел в точности выполнить приказ императора и доставить Матоса в Ворс живым.

      Луций, уже немного пришедший в себя после калейдоскопа стремительных событий, произошедших во время штурма и переговоров Хамелькарта, стоял недалеко от клетки с Матосом и наблюдал за пленником. Он видел, как Матос, словно загнанный зверь, в своем бессилии озирается по сторонам, воет на небо от безысходности.

      Их взгляды встретились. В глазах Матоса читался животный страх, он прекрасно понимал, что по приезде в Ворс его ожидает жестокая, мучительная и унизительная публичная казнь на потеху и под улюлюканье пьяной толпы. Луций же, смотря на Матоса, вспоминал его ехидный и насмешливый взгляд на переговорах, как он наслаждался тем, в каком унизительном положении оказался Луций, а ведь с тех пор не прошло и двух часов.

      В Луции стали бороться два разных чувства по отношению к Матосу: с одной стороны ему стало его жалко из-за того, как цинично и жестоко с ним поступил Хамелькарт на переговорах, так обманув его, а с другой стороны он был омерзителен Луцию, наблюдавшего такие резкие изменения в поведении Матоса, который хотел подло обмануть имперцев и избежать возмездия, но сам пал от другого обмана.

      Насмотревшись на Матоса, Луций удалился в свою палатку, чтобы переодеться, снять боевые доспехи и облачиться в парадные, так как вечером должен был состояться праздничный пир по случаю победы и окончания войны.

      Однако Хамелькарт, сославшись на то, что им необходимо рано утром срочно отбыть в Карт Хадажд, предложил Виспанию праздничный