Последняя жатва. Ким Лиггетт

что там ничего нет, что это плод моего больного воображения. Или же там собрались идиоты-подростки, приехавшие из ближайшего крупного города. Но если они бродят в хлеву, надеясь увидеть призрак, то я точно могу им подсобить. Воздать по заслугам, чтобы не борзели.

      Подойдя к границе нашей земли, я подлезаю под сломанную ограду и иду прямиком к хлеву для проведения искусственного осеменения. Стараясь не думать о том, что я там увидел, когда явился туда в прошлый раз. Кровь. Следы резни. Когда сточные трубы этого хлева наконец очистили, металлическое распятие моего отца было найдено на дне озерца из крови, все обмотанное кусочками шкур и кишками.

      Я резко останавливаюсь, услышав тихий шепот.

      Поначалу он едва слышен, и я начинаю думать, что это, возможно, просто шелест колосьев пшеницы, качающихся под холодным, резким ветром – но нет, для этого звук слишком зловещ.

      Я заставляю себя продолжать идти вперед, медленно, но без остановок. Чем ближе я подхожу к хлеву, где происходило искусственное осеменение, тем громче становится исходящий оттуда звук. Он похож на шепот сразу многих людей. Похоже, те, кто там находится, что-то шепчут хором. И еще слышится глухой ритмичный стук, словно поднимающийся от самой земли.

      Свечение, которое я видел из окна своей спальни, – это свет зажженных свечей – я вижу это по его мерцанию в щелях между досками хлева, но мне еще никогда не встречались свечи, от которых исходил бы такой запах, как от тех, что горят сейчас там. Запах в воздухе какой-то странный… возможно, так пахнет какая-то ароматическая трава, но к ее аромату примешивается и резкий смрад разложения, запах гниющего мяса.

      Я бесшумно обхожу хлев сзади и заглядываю внутрь через одну из щелей. Я никого не вижу, но ясно слышу тех, кто сейчас там, внутри, слышу шепот, будто они хором монотонно произносят какие-то слова, и мерный грохот, будто при этом они ритмично, словно отбивая такт, топают ногами.

      На помосте для искусственного осеменения лежит что-то громоздкое, покрытое грязноватым брезентом, который здесь, должно быть, оставила полиция.

      К помосту приближается какой-то мужчина в джинсах и спортивной трикотажной куртке с поднятым капюшоном. Когда он хватается за край брезента, я замечаю на его запястье знакомый символ – перевернутую букву «U» с двумя точками наверху и двумя внизу. Как же я раньше не догадался – это же гребаный сукин сын Тайлер!

      В моем поле зрения показываются еще трое человек, и сердце у меня в груди начинает стучать быстрее. Я вытягиваю шею, придвинувшись к самой щели, и вижу перед собой Бена, Тэмми и Джимми – всех ребят из старшей школы, состоящих в совете Общества охраны старины. Всех, кроме Эли. Слава богу, что она не участвует в этом действе, что бы оно собой ни представляло, но почему тогда Эли попросила меня встретиться с нею именно здесь? Она что, хотела, чтобы я это увидел? Возможно, она желала, чтобы я это остановил. Возможно, только так она могла сказать мне, что они смеются надо мной, или же ее подговорил на это Тайлер. Как бы то ни было, я не пойду у них на поводу.

      Но