Вниз по реке. Джон Харт

темноте затянуть меня вглубь, продолжая слышать, как Робин шепотом повторяет мое имя, и по-прежнему пытаясь поймать взгляд ее глаз, ярких и влажных, словно монетки на дне ручья…

      Проснулся я совсем один в холоде и сером полусвете, поставил ноги на пол. Рубашка была вся в крови, так что надевать ее не стал; но штаны были в порядке. Робин я нашел за кухонным столом, где она неотрывно смотрела вниз на ржавые решетки оружейного магазина. Аромат душа до сих пор витал вокруг нее; на ней были джинсы и бледно-голубая рубашка с подвернутыми манжетами. Перед ней дымилась чашка кофе.

      – Доброе утро, – сказал я, ища взглядом ее глаза и вспоминая сон.

      Робин внимательно изучила мое лицо, синяки на груди.

      – Есть перкоцет[9], если надо. Кофе. Бублики, если хочешь.

      Судя по голосу, она от меня закрылась. Равно как и судя по глазам.

      Я сел напротив нее, и свет жестко упал на ее лицо. Ей еще не исполнилось двадцати девяти, но выглядела она старше. Смешливые морщинки пропали, черты лица заострилось, полные губы сжались в нечто узкое и бледное. Сколько таких перемен пришли от пяти лет работы в полиции? А сколько от меня?

      – Хорошо поспал? – спросила она.

      Я пожал плечами.

      – Странное что-то снилось.

      Робин отвернулась, и я понял, что видел ее тогда вовсе не во сне. Она наблюдала за мною спящим и тихонько плакала про себя.

      – Я на диване перекантовалась, – сообщила она. – Пару часов уже как встала. Не особо-то привыкла к гостям.

      – Приятно слышать.

      – А ты? – Туман словно слетел с ее глаз.

      – Тоже.

      Робин изучала меня поверх ободка своей кружки, с лицом, полным сомнений.

      – Твоя машина под домом, – произнесла она наконец. – Ключи на кухонной стойке. Можешь побыть здесь столько, сколько захочется. Поспи еще. Есть кабельное, кое-какие приличные книжки.

      – Ты уходишь? – спросил я.

      – Покой нам только снится, – отозвалась она, но не двинулась с места.

      Я поднялся, чтобы налить себе чашку кофе.

      – Вчера вечером я виделась с твоим отцом. – Ее слова кулаком ударили в спину. Я ничего не сказал – не мог позволить ей увидеть свое лицо, не хотел, чтобы она знала, что эти слова со мной сделали. – После того как забрала твою машину. Доехала до фермы, поговорила с ним на крыльце.

      – Что, в самом деле? – Я попытался скрыть внезапное беспокойство в голосе. Зря она это сделала. Но я мог представить их там, на крыльце, – далекий изгиб темной воды и столб, к которому мой отец любил прислоняться, глазея на противоположный берег…

      Робин ощутила мое неудовольствие.

      – Ему надо было это услышать, Адам. Лучше уж он узнает от меня, что ты вернулся, чем от какого-нибудь первого попавшегося придурка. И уж тем более от шерифа. Он должен знать, что ты серьезно пострадал, так что не станет гадать, чего это ты не появился у него прямо сегодня. Я выиграла тебе время, чтобы малость оправиться и вообще взять себя в руки. Я думала, ты мне только спасибо скажешь.

      – А моя мачеха?

      – Она

9

Перкоцет – сильное обезболивающее средство на основе полусинтетического наркотика оксикодона, очень популярное в США благодаря практически бесконтрольному назначению врачами. Может вызывать спутанность сознания, а при длительном применении – «ломку», приводящую к наркотической зависимости.