Моя борьба. Книга третья. Детство. Карл Уве Кнаусгор

бледно просвечивали сквозь серую мглу. Над лесом у подножия горы небо висло пухлым мешком, из которого сеялся моросящий дождь, отчего под опушенным капюшоном в ушах стоял утомительный для напряженного слуха шорох.

      Мы строили запруду, но песок, который мы сгребали лопатками, все время размывало, и тут, увидав въезжавшую в гору машину Якобсенов, мы тотчас побросали лопатки и помчались к их дому – и добежали одновременно с машиной. В воздухе повисло синеватое облачко выхлопного дыма. С одной стороны вышел худой как жердь Якобсен-отец с недокуренной сигаретой в зубах. Он нагнулся, поднял расположенный под сиденьем рычажок и наклонил спинку, чтобы выпустить из машины сыновей – Гейра Старшего и Трунна. Одновременно с отцом их мама, маленькая и кругленькая, рыжеволосая и белокожая, выпустила со своей стороны дочку Венке.

      – Здорово, – сказали мы.

      – Здорово, – сказали Гейр и Трунн.

      – Куда вы ездили?

      – В город.

      – Привет, ребята, – сказал отец.

      – Здравствуйте, – сказали мы.

      – А знаете, как будет по-немецки «семьсот семьдесят семь»? Зибенхундерт зибен унд зибцих, – сказал он сиплым голосом. – Ха-ха-ха!

      Мы тоже засмеялись. Его смех перешел в кашель.

      – Вот так-то, – сказал он, прокашлявшись, вставил ключ в дверцу машины и повернул. Губы и один глаз у него все время подергивались.

      – А вы куда теперь? – спросил Трунн.

      – Не знаю, – сказал я.

      – Можно я с вами?

      – Давай, если хочешь.

      Трунн был наш с Гейром одногодок, но ростом гораздо меньше. У него были круглые, как пуговицы, глаза, нижняя губа толстая и красная, носик маленький. Это кукольное личико венчали светлые волнистые волосы. Брат был на него совсем не похож: глаза узкие, хитроватые, улыбка часто насмешливая, волосы гладкие, темно-русые, веснушчатая переносица. Но роста и он был маленького.

      – Надень дождевик, – велела мать.

      – Я сейчас, только дождевик надену, – сказал Трунн и убежал в дом.

      Мы молча стояли, свесив руки, как два пингвина, и ждали, когда он выйдет. Дождь перестал. Под порывами легкого ветра в садах ниже по склону закачались макушки высоких тонких сосен. С горы, стекая в канаву, бежал ручей, унося с собой кучками лежавшие на земле сосновые иголки, похожие на желтые буквы V или на мелкие рыбьи кости.

      Тучи у нас за спиной разошлись, образовав просвет. Местность вокруг, со всеми ее крышами, полянами, группами деревьев, холмами и обрывистыми склонами, озарилась внезапным сиянием. Над пустошью выше нашего дома, которую мы просто называли горой, раскинулась радуга.

      – Глядите, – сказал я. – Радуга!

      – Ого! – сказал Гейр.

      Наверху Трунн закрыл за собой дверь. Побежал к нам.

      – На горе стоит радуга! – сказал Гейр.

      – Пошли искать клад? – предложил я.

      – Пошли! – сказал Трунн.

      Мы побежали вниз. Во дворе Карлсенов стояла Анна