Гиблая философия. Игорь Александрович Кожухов

родный афоризм)

      Колька стоял и смотрел в окно.

      Вдалеке за мелькающим лесом непонятно в какой стороне всходило солнце.

      «Интересно, а если я еду с другой стороны земли, солнце всё равно всходит на востоке?» – почему-то эта мысль не давала покоя, и он пытался себе представить, где надо находиться, чтобы так не произошло. Но время было к выходу, и он с облегчением отбросил эту задачу.

      Красивая проводница, свежая и яркая, несмотря на раннее время, заученно улыбнувшись, пожелала удачи.

      – Да, да… спасибо. И вам того же, – он взял тяжёлую, с подарками, сумку, ещё раз оглянувшись именно на неё, вышел.

      «Вот же, блин, красивая какая, даже завидки берут. Как же муж отпускает её в поездки? – он вспомнил тонкое золотое кольцо на пальце. – Наверное, любит и доверяет.»

      Поезд, лязгнув железом, с неохотой, но разгоняясь по привычке, потянулся дальше. На перроне остались несколько человек, так же, как и Колька рассуждающих, куда податься. Недалеко от перрона у кучки машин громко заговорили.

      – Это сорок километров, и такая цена?! – здоровый мужик возмущённо разводил руками.

      – Не сорок, а сорок два, во-первых. Во-вторых, я же не заставляю. Дорого – езжай на автобусе.

      – Так, первый в восемь, а время пять. Ждать сколько?– здоровый снова развёл руками.

      – А я при чём? – и хитрый таксист, откинувшись, закрывал глаза.

      Колька подошёл к шумящему. Оказалось, это дачник, на свою беду купивший дом «в этом забытом Богом уголке», но машина в ремонте, а добраться до заветного огорода надо… Короче, вдвоём они уговорили таксиста и вскладчину поехали в деревню.

      Колька ехал с заработков. Год с небольшим назад он – двадцатипятилетний парень – уехал отсюда на север за «длинным рублём», как сказала мать. В деревне работы не было и, решив, что пришла пора жениться, нужно было что-то делать. Ольга, лучшая в мире девушка, его первая и единственная женщина была не против.

      – Съезди, я дождусь. Глядишь, свадьбу красивую справим, домик прикупим и жить станем правильно…

      И хотя пожилые уже родители и старшая сестра возражали, Колька решился. Он уехал и попал на хорошую работу, стал нормально зарабатывать, но…

      Два месяца назад сестра написала ему, что его любимая вышла замуж и конечно же, как в плохих книжках, за его друга, с которым он рос и за которого всегда стоял горой.

      «Отец у него ларёк открыл, точнее, магазин – деньги появились. Юрка машинку прикупил. Старенькую. Отец ему дом начал строить… Смотрю, Ольга стала с ним кататься часто, но, думала, ладно, может, помогает что. А тут по деревне заговорили, что всё – женятся, я вот и пишу…»

      Тогда, дочитав письмо, Колька подал заявление и, доработав вахту, через два месяца получив полный расчёт, поехал домой…

      * * *

      Он хотел сразу к Юрке, в глаза посмотреть, но было ещё слишком рано. Когда подошёл к отцовскому дому, то, словно ожидала его, вышла навстречу мать. Обняла, и секунду подержав голову на груди, подтолкнула к дому: «Заходи, сейчас будем завтракать».

      За время его отсутствия, в доме ничего не изменилось, словно ушёл он отсюда вчера.

      Отец, в шестьдесят седой, как лунь, так же поджар и сух. Он встал и, крепко обняв молчавшего Кольку, сказал:

      – С Юркой не бузи. Не такой уж он герой, чтобы так сделать. Это она захотела. Но её тоже не гноби, пускай.

      – Да я и сам решил, что хватит на чужбине, да и по вам соскучился, сил нет…

      Вышла сестра, старше Кольки на восемь лет, дородная и красивая в мать, но почему-то одинокая, родившая пять лет назад сына, неизвестно от кого, как ругался отец.

      Но Ваньку, внука и племянника, любили все и из-за этого, как опять же говорил отец, простили ей грех.

      «Такого пацана только по любви зачать можно! А в любви рождённый и Богу, и нам нужен!» – и обнимал всегда внука.

      В общем, встали все и Колька стал раздавать подарки. Последней подал сестре – бархатную коробочку с двумя кольцами.

      – Это спрячь, пожалуйста, до лучших времён. Может, когда и пригодится мне или, дай Бог, тебе, раньше…

      После завтрака всей семьёй походили по огороду, посмотрели хозяйство. Всё, как обычно, хорошо и у женщин на огороде, и у мужчин в сараях. Ванька, торопясь, рассказал, как старый козёл забил насмерть рогами щенка, зашедшего на его территорию.

      – Он его ударил неловко, – по-дедовски сжав кулак левой руки, рассказывал Ванька, – тот сознание потерял, козёл его и затоптал, не отступил. Жалко было, мы его с дедом в тополях похоронили…

      Сам виновник происшествия, бородатый старый облезлый козёл, глядел из загона чёрными глазами и ни о чём не переживал.

      – Жалко ить и его, – пояснил отец, – он хоть и старый, как столетний пень, однако привяжу его посреди поля на верёвку, и все козы вокруг него пасутся, не убегают. А он стоит, как, буквально, памятник козлу, – отец засмеялся, – и, охраняя всех, сам не ест целый день…

      Потом сорвали уже чуть переспелые сладкие помидоры,