Алая стена. Анастасия Яковлевна Конкевич

значит…

      В этот момент в комнату зашёл муж Марии и предоставил паспорта. После этого он так же сказал необходимые сведения. Не было смысла сопротивляться, отстаивать права, ведь прав уже никаких у них не осталось. Смысла не было не только в этих действиях, но и в существовании всего мира, смысл в целом как определение пропал в ту самую секунду, когда этот их маленький, до глубины души родной городок, определился во власти Правителя.

      – И хирург… – Алиев задумчиво посмотрел на паспорта супругов. – Такие люди будут полезны Правителю, сейчас все заново будут устраиваться на работы, так что успевайте. А мне пора к следующему дому, до свидания.

      Алиев подозрительно улыбаясь ушёл. Но вернёмся же к дням настоящим.

      На следующие сутки после еженедельной закупки продуктов, то есть в субботу, был всеобщий день молитв, который начинался с похода в церковь, и тем же мероприятием заканчивался. Так, дорогие нашему сердцу, и ещё более дорогие сердцам друг друга Голошейкины отправились на церковную службу в своём районе. Военные продолжали патрулировать город, поскольку ситуация оставалась под риском нестабильности. В церкви среди толпы людей с недовольными лицами показался и Алиев. Он кивнул знакомым и прошёл вглубь человеческой массы. Мария и Борис разделились по рядам и сели.

      Борис сидел в ожидании службы, ему хотелось поскорее уйти из этого места. В один момент к нему подсел Алиев. Он протянул шоколад Борису, скорчив подобие дружелюбной улыбки, осушив передние зубы. Получилась гримаса. Он напоминал чёрта. Наконец, народ расселся по местам и началась служба. К несчастью Бориса, он как-то позабыл, что утренняя церемония длится примерно три часа. Его характерной чертой была рассеянность и некоторая неразборчивость в своих поступках и мыслях. Так, все эти три часа, без учёта времени ожидания, Борис терпел ужасный голод, потому что по глупости своей он решил не есть этим утром, при этом не имея на это каких-то веских причин, за исключением утренней тошноты. И все эти три часа в его руках таял потрясающий шоколад, который приятно лежал в его ладонях и провоцировал своевременное выделение желудочного сока и слюны, которую Борис сглатывал чуть ли не ежеминутно. Он даже успел проверить, не шуршит ли обёртка, не будет ли в случае чего заметно, что он распаковал и откусил нежнейшую дольку этой шоколадной плитки. Результат был удовлетворяющим потребности мужчины, но он проявил немыслимую выдержку и всё же дождался окончания церемонии.

      Сразу после окончания службы, Борис встал и открыл шоколад, а затем – отломил и съел одну тающую во рту дольку, чтобы хотя бы не сосало и не урчало в его бедном, соскучившемся по еде животе. По странному стечению обстоятельств, которые очевидно притягивал Борис, все, а именно куча людей, не пренебрёгших к прочтению хотя бы первого тома сводника законов, заметили такое неприемлемое и кощунственное по отношению к Правителю действие. Все эти люди уличили мужчину в нарушении святого закона, эти сотни глаз выпучились на него, рискуя выкатиться и направиться всей