Затерянные в Полынье. Александр Трапезников

вы установили столь странное надгробие на могиле деда? Скрещенные мечи, руки из земли… Что это все значит?

      Он помолчал. Видимо, у него тоже была своя, кузнечная пауза. Потом ответил:

      – Что ж, скажу. Об этом меня просил твой дед еще два года назад.

      – Но что за дикая фантазия? Для чего?

      – Для чего? – Ермольник усмехнулся, а угрюмое лицо его от этого как-то сразу подобрело. – Он сам растолковал мне, для чего. Потому что это борьба двух стихий – темных и светлых. Которая проходит не где-нибудь, а в душе человека. Борьба эта вечная и продолжается даже после смерти, так считал твой дед. Вот почему руки тянутся из-под земли – оттуда, где покоится мертвое тело. Понимаешь теперь? Борьба в загробном мире. А может, и со смертью тоже, – добавил он, подумав.

      – Странно… – произнес я в полной растерянности. – Мне кажется, это уже не похоже на аллегорию… Черная магия какая-то. А вы ковали когда-нибудь для деда настоящие мечи?

      Ответа пришлось ждать еще минуты две. Затем нехотя последовало:

      – Да. Года четыре назад. Два меча смастерил.

      – А зачем они ему понадобились?

      – Не знаю, парень. Он не всегда посвящал меня в свои замыслы. Да вообще никогда не говорил, что к чему.

      – Хорошо, а были ли у него тут враги?

      – Что ты имеешь в виду?

      – Не думаете ли вы, что его могли убить?

      Ермольник хмуро посмотрел на меня, отошел к чану с холодной водой, зачерпнул полную жестяную кружку и долго пил, запрокидывая голову все выше и выше. Затем вытер ладонью губы. И только после этого ответил совершенно будничным голосом:

      – Мне незачем думать. Потому что, видишь ли, я знаю.

      – Что знаете?

      – Что его утопили.

      – И молчали до сих пор?! – почти выкрикнул я. – Как? Кто это сделал?

      Кузнец произнес всего одно слово:

      – Они… – Потом похлопал меня по плечу и добавил: – Вот что, парень, потолкуем об этом в другой раз. Больше я тебе пока ничего не скажу. А как-нибудь вечерком загляну домой. Ты же постарайся вести себя потише. Не высовывайся.

      – Но…

      – И хватит об этом! – строго оборвал он меня, и в его словах была такая сила, что я молча опустил голову. Кого он имел в виду, кто такие «они»? И тут взгляд мой упал на его башмаки – тупоносые, большого размера, никак не меньше сорок третьего. Не эти ли ботиночки оставили следы в моем доме сегодняшней ночью? Но если у меня побывал кузнец, зачем ему понадобились тетрадки деда? У меня накопилось много вопросов, но ответов на них я здесь уже не получил бы, потому что Ермольник закричал над самым моим ухом:

      – Степка! Хватит прохлаждаться! Подь сюда, печь стынет!

      Я вышел из кузницы, взял Аленушку за руку, и мы направились к поселку. «Ладно, – подумал я в некотором раздражении. – Сам разберусь, кто убил деда. Главное – я теперь точно знаю, что он умер не своей смертью. И что убийц было несколько. По крайней мере, не меньше двух».

      – А вон папа идет! – выкрикнула вдруг Аленушка и побежала вперед, к шедшему нам навстречу священнику, которого я видел накануне в