«Я жил тогда в Одессе пыльной…». Андрей Сметанкин

дальше?

      Придёт элегия зимы?

      Друзья, друзья…. Неужто время?

      Настало время рассчитаться

      За все ошибки и долги?

      Увы, как это не прискорбно,

      Увы, как это не печально,

      Но смерти, право, не боюсь.

      Пусть не боюсь, но, честно, рано —

      В тартарары идти не время,

      Ещё побуду на земле.

      Я верю в женщину, подругу,

      Я верю в искренность, душевность

      И в силу искренней любви.

      Когда я был ещё в Лицее

      (Лицей казался мне казармой

      И находил монастырём,

      Лишённым женского кокетства,

      А также – роскоши и неги,

      И большинства житейских благ;

      Моя же тесная обитель

      На годы долгие учёбы

      Была не кельей, а мурьёй),

      То написал письмо с надеждой,

      В любви пристрастно объяснился,

      В своих стихах, Карамзиной.

      Жене историка признался,

      Что без неё не сплю ночами,

      Грущу и плачу наяву.

      Как то, не знаю, получилось?

      Наверно, кровь сыграла шутку,

      Коль преждевременно созрел,

      А после тягостно томился

      От многочисленных романов,

      Стремясь любимую найти?

      Екатерина же прекрасна —

      Она бела и холодна,

      Как будто сделана из камня,

      Из целой мраморной основы,

      И нет в ней лишнего куска.

      И если б вдруг язычник Фидий

      Решил создать ещё Мадонну,

      То сам бы взял за образец

      Карамзину Екатерину

      (Я сохранил на сердце чувство,

      Коль извинился перед ней

      До тихой свадьбы с Гончаровой,

      На издыхании простился

      С Карамзиной же навсегда).

      Тогда же было всё прекрасно:

      Она смеялась, я – терзался,

      Хоть было мне шестнадцать лет,

      Ей было тридцать шесть, не больше…

      И вот я ехал полусонный,

      И мысли вялые вращались,

      Никита бросил: «На привал

      Уже пора остановиться,

      Да подкрепиться, что найдётся,

      И справить должную нужду…»

      Ну, что ж, привал?! Пусть так и будет,

      И вот мы вышли из коляски,

      Втроём собрали скромный стол

      И сели радостно за яства

      Поэт, и дядька, и возничий

      И затянули разговор…

      «И снова к женщинам вернулся …»

      И снова к женщинам вернулся —

      Так мысли к разуму слетелись

      И загалдели, кто о чём,

      Что Катерина тоже старше,

      И род Раевских был обширен,

      А я средь них – совсем один.

      Она серьёзна не по-женски,

      Как