Секретный дьяк. Геннадий Прашкевич

нисколько не удивился, только презрительно повел мясистым носом. – Не противное ль это дело, сжигать такие бумаги?

      – Может, и противное, – стоял на своем Иван. – Но я сжег. Потому как боялся. Долго терпел, держал при себе бумаги, даже выучил на память, а потом сжег. Подумал, что я интереснее перенесу новые острова на маппу, лучший учиню чертежик.

      – Ладно. – Матвеев плотно утвердился на скамье. – Рассказывай.

      2

      И Иван рассказал.

      Как его ломает ночами тоска, рассказал.

      И как он ничего не может поделать с темной тоской.

      И о черных сибирских снах рассказал, и о странном пророчестве старика-шептуна. И о книгах и маппах, которым отдал всю жизнь, а они подводят его своей неточностью. И рассказал, как он честен, как работает, как учиняет новые маппы, ничего не прибавляя от себя, а беря только от чьих-то знаний. Он ведь своею злосчастной маппой ни перед кем не козырял, он прятал ее, совсем не хотел, чтобы, попав на глаза, его маппа смутила бы кого-нибудь, тем более государя.

      Покаялся, это бес попутал.

      Вся его, Ивана, несчастливая жизнь, покаялся, спор с бесами.

      То указанные бесы тянут его в кружало как на веревке, то заставляют на смех добрым людям пить крепкое винцо да куражиться, а то подкинут пыльный шкалик не куда-нибудь, а прямо в рабочий шкап. Лезешь за бумагами, в мыслях никакого дурна нет, а вместо бумаг угадываешь шкалик. Разве не бесовские штучки? Хорошо хоть, пошло на пользу – угодили государю. И даже рассказал, что с некоторых пор он, простой секретный дьяк Иван Крестинин, чувствует в себе некую тайну.

      Печальная в нем есть тайна, сказал. А дьяк пообещал угрюмо:

      – А вот выбьют ее из тебя палеными веничками.

      – Выбьют, – согласился.

      И рассказал, как в октябре сидел в кабаке на Троицкой. И там случайно услышал, как два казака говорили о Сибири. Сразу, конечно, вспомнил про неукротимого маиора Саплина. А десятник все слово одно повторял. Пагаяро. Он, Иван, даже не знает, что может означать такое слово.

      – Погоди, – насторожился Матвеев. – Какое слово произносил десятник?

      – Ну, вот. Я запомнил. Пагаяро.

      – Прямо вот так произносил?

      – Истинный крест!

      – Продолжай, – теперь думный дьяк слушал жадно.

      Так вот и получилось, объяснил Иван, совсем огорчившись. Кто ж с первого взгляда разберет, что за люди сидят в кружале? Одно было видно сразу, что те казаки издалека. Ну, он вспомнил о маиоре. Решил спросить, может, встречали казаки неукротимого маиора Саплина. Я тихо обратился, с полным уважением, на всякий случай приврал Иван. А десятник и другой казак обиделись. Там в кружале оказался вор, ярыга, он срезал пуговички с десятничьего кафтана. А десятник ухо срезал с ярыги. Прямо вот так отхватил ухо ножом. Больше того, десятник так рассердился, что пошел махаться портретом государя. Вот он, Иван, и боится говорить о случившемся, ведь на казака крикнули государево слово.

      – А ты как сумел выпутаться?

      – Я плохо помню. Хозяин вступился, – совсем застыдился Иван. – Это он тихо выставил меня