Плаха да колокола. Вячеслав Белоусов

впервые подметил и позавидовал секретарь, обнял как родного:

      – Сколько не виделись? Проходи.

      Он подтолкнул замешкавшегося Турина вперёд в кабинет, бросил секретарше:

      – Чаю! И ко мне никого!

      А Турина как долгожданного гостя довёл до кожаного дивана, на котором позволял сиживать не каждому, развернул лицом к себе, ещё раз заглянул в глаза, положив руки на плечи, и чуть не силком усадил:

      – Отдыхай, сыщик. Набегался? Что в Икряном-то случилось?

      Турин расслабился, бухнулся без всякой опаски на диван и утонул, провалившись чуть ли не по уши.

      – Моего предшественника наследство, – съехидствовал секретарь. – Специально мебель не трогаю с места до очередного съезда. Диван только из другой комнаты перетащить велел. Кабинет великоват, а диван две задачи решает. Москвичи были, чертыхались, когда на нём прыгали, а мне чего? Пусть стоит. История. Я его держу под особ исключительных. Вот вроде тебя…

      – А я чем отличился? – Турин, потеряв надежду выбраться, смирился, сорвал фуражку, непокорный чуб упал на глаза.

      – Начальников губрозыска у меня ещё не бывало… Так что там в Икряном?

      – Бандиты матёрые, – Турин потряхивал головой, забрасывая волосы назад с глаз, они не слушались, – пятерых уложили.

      – А ты нам такой вечер испортил, – мягко и почти миролюбиво перебил его секретарь. – Гриша сварганил чудную премьерку. Лучших актрис труппы выставил…

      Он потёр ладони, окинув кабинет взглядом, будто отыскивая ещё какую редкость, которой явно не хватало.

      – Бандиты, говоришь?

      – За кассиром следом шли. Он зарплату в рыбацкую артель вёз. Большие деньги.

      – Как же прозевали?

      – Был наган у него.

      – Что наган?.. Сколько нападавших?

      – Двое.

      – Вот она, наша беспечность! А вы куда глядели? Учить надо банковских работников.

      – Мы?.. – невольно вырвалось у Турина.

      – Я чаю просил! – зло крикнул в дверь Странников.

      – Банк нас не предупредил. Тут ещё разбираться надо, – выдавил из себя Турин, чувствуя, как влажнеет лоб.

      – Сколько, говоришь, денег?

      – Две тысячи.

      – О-го-го! Знаешь, сколько я получаю? – Странников поймал на себе удивлённые глаза Турина, махнул рукой. – Сколько корова стоит?

      – Корова?

      – Удивил? Впрочем, откуда тебе знать.

      – Максимум – тридцать рублей.

      – Вот! Две тысячи – это же несколько отличных стад! Подкосили бы крестьянское хозяйство целого района.

      Внесли чай. Секретарше помогала матрона посерьёзнее и помрачней.

      – Ариадна Яковлевна! – укоризненно покачал головой Странников. – Не часто у меня гости, надо бы повеселей, повеселей.

      – Одну минутку, Василий Петрович, одну минутку, – извинялась та, суетясь, неприязненно косилась на милиционера.

      Турин смутился, хотел снова встать, но опять его попытка не увенчалась успехом.

      – Так что же там у вас? – не замечая его неловкости, Странников положил руку ему на плечо и совсем прижал