Настало времечко…. Николай Самохин

успокоился лишь после того, как мы оторвали ему полоску красной материи и повязали на рукав.

      …В половине двенадцатого мы задержали первого бандита. Он бежал от гнавшихся за ним милиционеров и вымахнул прямо на нас. Правда, командир наш успел сигануть в сторону и спрятаться за газетный киоск, но оказалось – поздно. Ворюга уже разглядел повязки, понял, что его окружили, и сдался.

      Ради чего?

      В одно прекрасное воскресное утро я понял, что жизнь мне осточертела. Доконали меня подвернувшиеся под руки спички. На этикетке усатый красавец с томными глазами нежно прислонялся к худосочной перепуганной девице и было написано: «Тихий Дон».

      – Господи боже мой! – простонал я, хватаясь за голову. – Тоска зеленая!

      Я побежал на кухню и, жестоко опалив брови, прикурил от электроплитки. После этого несколько успокоился и меланхолически подумал: «А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг…» Я с холодным вниманием осмотрел свою комнату: вызывающий слабость под ложечкой циклопий глаз телевизора, портрет папы Хемингуэя на стене, керамическую абстрактную статуэтку индианки… И снова застонал.

      Чего ради, собственно, начинался хотя бы сегодняшний чудный день? Ради уплаты по жировке, обязательной воскресной партии в шахматы с соседом-энтузиастом и стандартной вечеринки у Люси Паникоровской по случаю ее именин. Вечеринки – в квартире с телевизором, портретом Пастернака на стене, с абстрактной соломенной фигуркой танцующего шамана.

      «Повешусь! – ясно, без содрогания подумал вдруг я. – Ну, не буквально повешусь, потому что вешаться как-то не интеллигентно, а что-нибудь в этом роде… Вот только навещу ближайших друзей… в последний раз».

      И я запрыгал на одной ноге, надевая брюки.

      За дверью, когда я ее открыл, стоял идиотски сияющий сосед с шахматной доской в руках.

      – Бур-бур-бур, – сказал я, толкнул его плечом и скатился по лестнице.

      Какие теперь шахматы! Жировки, вечеринки! Зола все это!

      Ближе всех от меня жил Миша Побойник. К нему первому я и завернул.

      Побойник стоял возле аквариума и чайным ситечком пытался выловить какую-то рыбешку, состоящую из одного живота.

      – Заболела, – озабоченно сказал Миша. – Ничего не жрет, понял?.. Вот пакость – опять унырнула! Ну-ка, свети сюда. – Он протянул мне карманный фонарик.

      – Погоди ты! – отмахнулся я. – Скажи мне лучше – зачем мы на свете живем?

      Мишу очень заинтересовали мои слова. Он отложил ситечко, и глаза у него стали боязливо-веселые.

      – Покупочка, да? – спросил он.

      – Какая там покупочка. Я серьезно.

      – Придуривайся, – сказал Миша. – Знаю, это розыгрыш такой. Я тебе скажу, а ты меня потом как-нибудь подденешь. Точно?

      – Ах, Миша! – сказал я. – Друг золотой! До розыгрыша ли мне. Может, последний раз видимся.

      – Ну, артист! – восхитился Миша. – Вот артист!.. Только меня не купишь… Ну-ка, держи! – И он силой вставил мне в руку фонарик. – Свети в угол.

      Я машинально посветил, и Миша с третьей попытки