Этот бессмертный. Роджер Желязны

тонешь.

      – Тебе ведь нет и тридцати.

      Я погрузился. Подождал. Снова выплыл.

      – Гм… знаешь, есть кое-что такое, о чем я, человек в общем-то скрытный, никогда при тебе не упоминал… А тебе-то сколько, Кассандра?

      – Двадцать.

      – Ух! М-да… Я примерно раза в четыре тебя старше.

      – Не понимаю.

      – Я тоже. Даже доктора. Я как бы остановился где-то между двадцатью и тридцатью, там и остаюсь. Полагаю, что это словно, ну… часть моей персональной мутации, так вот примерно. Разве это что-нибудь значит?

      – Не знаю… Да, значит.

      – Тебе наплевать на мою хромоту, мою жуткую косматость, даже на мое лицо. Тогда почему тебя должен волновать мой возраст? Я молод для всего, что положено.

      – Это как раз не одно и то же, – сказала она непримиримо и окончательно. – Что, если ты никогда не станешь старше?

      Я куснул губу:

      – Должен, рано или поздно.

      – А если поздно? Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты был без возраста.

      – Ты проживешь до ста пятидесяти. Есть специальные средства Ж. С. Ты будешь их принимать.

      – Но они не оставят меня молодой, вроде тебя.

      – На самом деле я не молод. Я родился старым.

      Это тоже не помогло. Она начала плакать.

      – Впереди еще столько лет, – напомнил я ей. – Кто знает, что за это время может случиться?

      После этих слов она еще пуще заплакала.

      Я всегда живу по воле импульса. С головой у меня, в общем, все в порядке, но получается, что, как правило, я начинаю соображать только после того, как что-нибудь ляпну и дальнейший разговор уже теряет смысл.

      Вот одна из причин, почему я имею штат компетентных сотрудников, хорошую радиосвязь и пасусь себе на лужайке большую часть времени.

      Однако есть вещи, которые никому не препоручишь.

      Поэтому я сказал:

      – Послушай, тебя ведь тоже не обошло Горючее Вещество. Я только через сорок лет понял, что мне не сорок. Может, то же самое и с тобой. И я просто соседский малыш…

      – Ты что-нибудь знаешь о других подобных случаях?

      – Ну, если…

      – Не знаешь.

      – Не знаю.

      Помню, тогда я снова испытал желание оказаться на борту корабля. Не на большом великолепном судне, а просто на моей старой посудине «Золотой Идол», прямо там, в бухте. Помню, мне захотелось снова привести его в гавань и увидеть в тот первый сверкающий миг там Кассандру, и чтобы можно было начать все сначала – и то ли рассказать ей сразу же обо всем, то ли пробиться назад, сквозь уходящее время, и держать язык за зубами по поводу своих лет.

      Это была неплохая идея, но, черт возьми, медовый месяц уже закончился.

      Я подождал, пока она перестанет плакать и я снова почувствую на себе ее взгляд. Затем я еще немного подождал.

      – Ну как? – спросил я наконец.

      – Нормально, спасибо.

      Я нашел ее вялую руку и поднес к губам.

      – Родос, перстами дарящий, – тихо выдохнул я, и она сказала:

      – Может, это хорошо, что ты уезжаешь, – не насовсем же…

      И бриз, срывавший пар с