Мальтийское эхо. Игорь Саврасов

что не спит в ней.

      Нет у автора подходящих слов, чтобы описать хотя бы приблизительно этот великолепный ужин и хлебосольство хозяев!

      После ужина Андрей Петрович сел с Платонычем на веранде сыграть партию в шахматы. Анна Никитична всё хлопотала, всё приговаривала.

      – Ты, дочка, не спорь. Платоныч всё довезет, всё дотащит до места. Вот тут, в термосах, будет утром горячий чай на моих травах. Пирогов свежих напеку, разных: и с луком-яйцом, и с яблоками, и с рыбой, и с мясом. Картошки горячей натомлю в печке с вологодским маслом, укропом – всё ладненько. Ой, варенье из крыжовника не забыть – Веруська любит.

      …Вечером на реке было уже прохладно. Платоныч бережно накинул на плечи «принцессы» свитер, подал шапочку. Андрею он выдал толстую тельняшку огромного размера.

      – Надевай поверх рубахи, она чистая, – усмехнулся в усы. – Ну вот, человеком выглядишь!

      – А фуражку и бинокль?

      – Это нужно заслужить, – отрезал Платоныч. – А вот вещицу одну я тебе в дорогу дам. Верочка заказала. Трость. Специальную.

      Поднялись по реке вверх километров на двадцать до большого залива. Лодка была старенькая, и мотор жутко рычал. На лавку он бросил какой-то тулупчик, сам сидел буквально на борту, к которому была прикреплена кожаная подушка. Управлял отлично, проходя повороты реки с такими брызгами и под таким креном, что дух захватывало.

      – Ирина, вы не предлагали своим экскурсантам такой аттракцион? Продаю идею! – крикнул Андрей.

      – Представляю этих, главным образом учительниц истории, в моторке… – засмеялась девушка.

      – Вы недооцениваете историков, – обиделся доцент истории.

      Платоныч немного покружил по затону, выбирая место причалить. Нашел, надел болотные сапоги, выпрыгнул из лодки, держа фал. Подтянул за фал лодку ближе к берегу, подал руку Ирине. Но берег был крутой, глина и мокрая трава, поэтому он быстрым точным движением подхватил ее на руки и поставил на сухое место. Андрей, не дожидаясь руки (и не рассчитывая на этот шаг со стороны сурового морского волка), выпрыгнул из лодки сам, причем вполне достойно.

      Платоныч взял рыбачьи снасти и ушел подальше. То ли потому, что рыбалка любит тишину и уединение, то ли там, где у берега в воде колышутся высокая трава и тростник, клев лучше. Андрей рыбачить не умел, но рад был случаю еще раз побродить по берегу босиком. Беззаботно, как в юности, смотреть, как заполняет вода маленькие следы в песке от девичьих изящных ступней.

      Потом они искупались в теплой к вечеру воде.

      – Утром уезжаем рано, в шесть, нужно… раньше лечь спать… И бабушка попросила раньше, – проговорила девушка.

      Улов Платоныча был невелик. Он проворчал, что лет двадцать пять назад рыба в реках была, а потом, не выдержав этих новых «демократических свобод», так же молча, как и жила, уплыла куда-то, где действительно свободно и не так грязно.

      – А почему вы не рыбачите? Бабуля считает, что вас назвали в честь апостолов Андрея и Петра. Они были до крещения рыбаками.

      До усадьбы добрались быстро. Так же быстро Ирина