Шторм. Фруде Гранхус

и калеку тоже. Злые языки даже поговаривали, что парень стал таким именно из-за издевательств отца. Так это или нет, я не знаю.

      Рино понял, что трагедия оставила след в душе рыбака.

      – Но это неважно, парень погиб в ту осеннюю ночь, разделив свою судьбу с отцом, которого нашли на следующее утро под обрывом скалы. Может, и кстати, что он тогда подох. Многие хотели свести с ним счеты.

      – А второй брат?

      – Да, да, – Микальсен наморщил красноватый нос. – Я не все хорошо помню, столько лет прошло. Но мне кажется, этот дикарь сбежал незадолго до смерти отца и брата. Но уж в чем я уверен, так это в том, что в ту ночь его брат утонул.

      – Как это произошло?

      – Точно никто не знает, но фьорд бездонный. Тех, кто тонет, никогда не находят. Никогда, – старик взглянул на пристань. – Знаете, я рыбачу уже больше сорока лет, выхожу в море почти в любую погоду, тонуть, неправда, что так умирать не больно. Неправда. Зимой вода в море не больше трех-четырех градусов. Можно пытаться глотать ее до потери сознания. Успеешь понять, что больно. Нет уж, я хочу умереть, чувствуя твердую землю под ногами. Неважно, как именно, но только не там.

      Легкая тень пробежала по высушенному непогодой лицу.

      – Слышали сагу об Утрёсте?

      Рино не скрывал скуки.

      – Остров к западу от Рёста, затонул много тысячелетий назад, он всплывает, когда кто-то терпит бедствие.

      – Так тот мальчик, – у Рино не было ни времени, ни желания слушать старую сказку. – Он утонул?

      Лишь на мгновение на лице Микальсена промелькнула обида, но потом он кивнул.

      – Я нечасто бывал в Винстаде в то время, но помню инвалидную коляску. Она страшно дребезжала. Парень сидел на крыльце дома или на пристани. В те времена жизнь на фьорде была другая, и именно на пристани все и случилось. Он сидел там, колени укутаны пледом, худое бледное создание, – Микальсен снова взглянул на море, как будто оглядывался на побежденного врага, будучи не вполне уверенным, что соперник не восстанет с новыми силами. – В тот вечер бушевал шторм, на фьорде потом еще несколько дней белая пена была. Взбудораженное море бурлит долго, – Микальсен почесал спину, – на следующее утро нашли коляску. Вы же там только что были, так?

      Рино кивнул.

      – Ну тогда сами знаете. У берега глубина пара метров, не больше, а вот в открытом море в два раза глубже.

      Она лежала там, прямо у одного из столбов. Парень скатился с причала и утонул.

      Микальсен встал и посмотрел на горы.

      – Конечно, поползли слухи. Мол, отец утопил сына, а потом покончил с собой. Другие говорили, что это брат вернулся, чтобы расправиться с обоими. Я не знаю, но если парень утонул не сам, то я скорее скажу, что это сделал отец. Бить своего собственного сына, особенно калеку, ну кем надо быть?

      – Сумасшедшим.

      – Я скажу – чудовищем.

      – Когда это случилось?

      – В шестьдесят третьем. Тысяча девятьсот шестьдесят третьем.

      – Мальчику было около четырнадцати?

      – Да, что-то типа того.

      – Вы рассказывали