Полузабытая песня любви. Кэтрин Уэбб

и видение исчезло.

      – Доброго тебе дня, мама, – прошептала Димити, просто из вежливости.

      Она осторожно встала и бережно распрямила спину. Свет снаружи был серый, но достаточно яркий, чтобы заставить ее прищуриться. До ночи требовалось сделать много дел. Позаботиться о живности, найти, что поесть, а также подыскать какой-нибудь новый оберег для дымохода. Хороший оберег она сейчас сделать не могла, но для начала можно было бы защититься чем-нибудь из того, что море выбросило на берег. Например, русалочий кошелек[18] подойдет. Так, значит, надо идти на берег моря? Она так далеко давно не ходила: не доверяла ногам. А еще не хотела, чтобы ее видели. Но, может, поискать здесь, вокруг дома? Не исключено, что штормовой ветер пригнал русалочий кошелек прямо к ее стенам, тогда его нужно найти, потому что теперь, когда вернулась Валентина, ей стало тревожно. И еще было неприятно думать, что мать может заметить, как она ищет русалочий кошелек, и догадаться зачем. Возмездие оказалось бы ужасным.

      Она было отвернулась от окна, но в последний момент что-то снова привлекло ее внимание. На этот раз не Валентина, не видение. Человек. Мужчина. У нее екнуло сердце. Он был молод, высок и строен. На какую-то секунду она готова была поверить, что это… Но нет. Не такой высокий, шире в плечах. И волосы слишком светлые и короткие. Нет, это не мог быть он, конечно же нет. Она покачала головой. Какой-то бродяга, только и всего. Не многие проходили мимо ее дома, потому что дорога мало годилась для прогулок. Ему здесь не место. Это частная собственность, ее земля, и за домом вообще нет никакого прохода. Она смотрела, как он приближается. Внимательно разглядывает дом, замедлив шаг. Любопытный. Дойдет до конца дороги, развернется и воротится восвояси. Неужели он окажется одним из тех, кто заглядывает к ней в окна? Еще двадцать лет назад никто сюда не забредал, но теперь народу прибавилось. Она не любила, когда к ней кто-то вторгался. От этого ей казалось, что где-то вне поля ее зрения поднимается людской прилив, вспучивается и является к ней, чтобы толкаться локтями. Но этот человек не просто проходил мимо. Он подошел к двери. У него ничего нет в руках. И у него ни значка, ни униформы. Никак не понять, что ему нужно. Вдруг ее бросило в озноб. Значит, это он. Тот самый мужчина, появление которого она предчувствовала. Валентина скакала в блике света на боку заварочного чайника, но делала это, желая предупредить или просто от веселья, – сказать было трудно.

      Зак стоял у двери и прислушивался, пытаясь уловить за ней какой-либо звук. Мешали гул моря и шум ветра. Коттедж «Дозор» был длинным и низким, с верхним этажом, встроенным в скат соломенной крыши. Солома давно потемнела и провисла так, что в некоторых местах образовывала глубокие карманы. Пучки травы и незабудок росли вдоль конька крыши и у дымовых труб. Зак очень мало понимал в соломе, но даже ему было ясно, что ее необходимо срочно заменить. Каменные стены хранили следы побелки. Дом был обращен на запад, и за ним начинался длинный спуск

18

Русалочий кошелек – оболочка яйца акулы или ската, выброшенная на берег.