Город, над которым не светит солнце. Андрей Александрович Арсеньев

думает капитан.

      На Хромова так сильно действует наркотик, что он запрокидывает голову, смотрит на потолок. Лицо зудит, шпаклёвка на потолке начинает рябить и кажется белым шумом. Капитан обеими руками трёт лицо, словно хочет вылепить из пластилина фигуру какого-то животного. Вдруг опер осознаёт, что отдался во власть амфетаминового эффекта. Берёт себя в руки и вновь смотрит в глаза Людмилы Сергеевны.

      – Её убили, – Хромов произносит на выдохе, волна зуда отступает. – Предположительно, вчера вечером.

      – Как… убили? – пожилая учительница так шокирована, что роняет ложку в тарелку, и щи разбрызгиваются во все стороны. – Она же вчера в школе была.

      – Эксперты установили, что смерть наступила вчера вечером. Примерно в восемнадцать часов.

      – Какой ужас, – выдавливает из себя Людмила Сергеевна. – Вчера она казалась такой счастливой, беззаботной…

      – Как вы думаете, с чем это было связано?

      – Я не знаю, – под толстыми линзами учительницы поблёскивают слёзы, – ученики не посвящают нас в свою личную жизнь. Но Катенька вчера действительно вся сияла.

      Капитан делает запись в блокнот.

      – Как вы можете охарактеризовать семью Лавровых?

      – Обычная семья. Рабочая, – теперь учительница говорит ещё медленнее, известие об убийстве ученицы отправляет её в некий транс. – Родители нормальные. Не пьют, насколько мне известно. За ребёнком следят, интересуются успехами. Катя занимается гитарой в музыкальной школе. Хорошая девочка.

      Она говорит о Екатерине Лавровой в настоящем времени, так, будто её не убили. Словно она отпросилась в туалет и сейчас вернётся. Но нет, Хромов видел её истерзанное тело сегодня утром. Просто информация, несущая столь сильное потрясение не сразу доходит до людей. Нужно время, чтобы принять смерть человека.

      – Расскажите о её круге общения, – произносит Борис и замечает, как сильно трясётся его рука, держащая карандаш, а сердце бешено колотится. Опер переживает, что оно сейчас вырвется из грудной клетки, и густая кровь зальёт морщинистое лицо учительницы.

      – У неё практически нет друзей, – продолжает медленно и тихо говорить учительница. – Она не изгой, нет. Просто девочка довольно тщательно подбирает себе круг общения. Понимаете?

      – Понимаю, – капитан пристально смотрит в мокрые серые глаза Людмилы Сергеевны. Он её не подозревает, но учительнице не стоит расслабляться. Пусть думает, что и она под подозрением. – Но ведь у неё была подруга. Некая Вика.

      – Да. Вика Колесникова. Они дружат, – по вопросительному взгляду училки становится ясно, что она удивлена осведомлённостью полицейского.

      Хромов фиксирует фамилию в блокнот. Всё время, что он находится в актовом зале, его раздражают звуки, доносящиеся с кухни. Кухарка кому-то громко раздаёт указания. Что-то металлическое падает на кафельный пол, и оперу кажется, что под ухом взрывается бомба. А скрипучий голос Людмилы Сергеевны эхом кружится под высоким потолком актового зала.

      – Скажите, у Екатерины