Мятежная весна. Морган Родес

всего, были делом рук другой шайки. Возможно, даже оранийской. Что ж, добрый знак! Похоже, не все тут были такими бесполезными хлюпиками!

      А юноша продолжал:

      – Еще я слышал, что всех пойманных смутьянов немедленно предают смерти. Кто после этого, будучи в здравом уме, решит к ним присоединиться? – И тут в его бегающем взгляде появилась тревога: не иначе, сообразил, с кем разговаривает. – Я… это… я, простите, спешу. Всего доброго, желаю приятно провести время…

      – Да уж мы постараемся, – сказал Йонас уже ему в спину. Юноша улепетывал без оглядки. – Приложим все усилия.

      – Не наш человек, – пробормотал Брайон.

      – Может, когда-нибудь он к нам и придет, но не сегодня. Жареный петух его явно еще не клевал!

      – Кстати, от него пахло цитрусами и жасмином. От кого может пахнуть цитрусами и жасмином?

      – Да уж точно не от тебя, – рассмеялся Йонас. – Слушай, когда мы с тобой последний раз…

      И замолк на полуслове, заметив фреску на боковой стене дома. С нее смотрело мужественно-красивое лицо короля Гая, а пониже был выложен мозаикой лимерийский девиз: «Сила, Вера и Мудрость». И еще слово – более крупными буквами: «Вместе».

      – А у него получается, – проворчал Йонас. – Негодяй их всех ведет на веревочке! Заманивает красивыми словами и сладкими посулами – они и развесили уши. И не понимают, что он их всех по малейшему капризу к ногтю прижмет!

      – Эй, ты куда? – запоздало окликнул Брайон, но Йонас уже устремился через дорогу прямо к разрисованной стене. Было похоже, что художник едва-едва закончил работу: штукатурка еще не просохла. Йонас принялся соскребать ее, пластами сдирая податливые места и кроша те, что успели подсохнуть.

      – Йонас, пойдем отсюда! – предостерег Брайон.

      – Я не дам ему победить! Нужно всем показать, какой это лжец!

      Его пальцы уже начали кровоточить.

      – И покажем. Йонас, мы уже показали! Мы все изменим! – Брайон нервно оглядывался через плечо. Кругом уже собирался народ: зеваки наблюдали за осквернением королевского портрета. – Вспомни об оранийских мятежниках, которым на той неделе головы отрубили!

      Йонас перестал крушить стену. На месте королевского лица зияла бесформенная дыра. Хоть убрал со стены эту самодовольную рожу, и то радость. Вот бы еще в реальной жизни это проделать!

      – Ну да, помню…

      – Так вот, мы же не хотим к ним немедленно присоединиться? А раз так, давай-ка сделаем ноги!

      Йонас, спохватившись, глянул направо. На них с мечами наголо уже надвигалось несколько стражников.

      – А ну стоять! – заорал один из них. – Именем короля – стойте!

      В общем, мысль об отступлении выглядела очень даже разумной.

      – Ваш новый король вам лжет! – крикнул Йонас успевшим столпиться зевакам, и они с Брайоном во все лопатки рванули прочь.

      Он успел отметить в людском скопище девушку с длинными темными волосами и любопытным взглядом ореховых глаз и крикнул еще, обращаясь именно к ней:

      –