Семь клинков во мраке. Сэм Сайкс

напрягся. Двое стражей по бокам от стола – высокий парнишка, короткостриженый, с приятным лицом, и низкорослая, хмурая женщина – взяли штык-ружья наизготовку. Я подняла свободную руку, мол, пришла с миром, достала свернутый лист бумаги, бросила его на столешницу.

      – И я знаю, как ты любишь сюрпризы, – продолжила я с усмешкой.

      – Ненавижу сюрпризы, – проворчал Отважный, но лист взял, развернул и, пробежав взглядом по буквам «СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР» вверху, фыркнул. – Что ж. Фантом мертв.

      – Из твоих уст, Отважный, все звучит так обыденно. – Я уперлась одной ладонью в стол, а другой очертила в воздухе широкую линию. – Дайга Фантом, скиталец и убийца, изгой и бандит, враг в равной мере как Революции, так Империума и Обители, занял место за черным столом, пав в героической схватке с местной героиней, невероятно умной и притягательной охотницей за головами, Сэл Какофонией. – Я одарила сержанта гадкой ухмылкой. – Разве так не более захватывающе?

      – Претенциозно. И ты использовала «героически» и «героиня» в одном предложении. Повторы.

      Отважный читал много книг. Наверное, поэтому и был всегда такой злой.

      – Скорее так: «Местная негодяйка решает прервать важные революционные дела, получает плату, а потом убирается прочь и, хотелось бы надеяться, попадает под проезжающий мимо экипаж и/или спивается до смерти там, где мне не придется возиться с ее трупом».

      – Хм-м. – Я задумчиво погладила подбородок. – О моей красоте, правда, ни слова, но самая важная деталь на месте.

      – Заметила, как я разнообразил варианты твоей смерти? Неплохой штрих, как мне подумалось.

      – Ага, ты как всегда прямолинеен, Отважный. – Я выдернула кинжал из столешницы, повертела в пальцах, как монету. – Именно поэтому я и знаю, что Дайга – далеко не простой изгой, за которым ты отправил бы патруль. – Я подалась ближе, продемонстрировала сержанту кинжал. – Даже если он не убивал десятки солдат и не грабил склады, он был имперцем. Из числа лучших, между прочим. И даже если бы он не стал скитальцем, само его присутствие на твоей земле было оскорблением, пятном на твоей репутации, которое ты никак не мог оттереть.

      С таким лицом, как у Отважного, отлично убивать, но плохо играть в карты. Губы под усами скривились уродливым шрамом. Брови с каждым моим словом хмурились все сильнее. А вена на лбу, которая появлялась всякий раз, как я оказывалась поблизости, выглядела так, будто вот-вот лопнет.

      – К счастью, для этого у тебя есть прелестная дама вроде меня. – Я подкинула кинжал вверх, поймала за эфес. – Так почему бы тебе не заплатить мне то, что причитается, за твою грязную работенку? Потом можешь валить и кропать важный служебный отчет Уэйлессу, и мне без разницы, что ты там напишешь по поводу смерти Дайги.

      Я знаю о драгоценной этике Революции все. Великий Генерал диктует тысячи правил – что выращивать, что есть, как трахаться и так далее. И в самом верху, как раз под «убивать всех контрреволюционеров», значится: «не связываться со скитальцами», то есть с такими, как я. Однако нельзя выжить