Анжелика. Путь в Версаль. Анн Голон

Если когда-нибудь ты меня обманешь… Если переспишь с кем-нибудь…

      – Можешь не бояться. Мне вполне хватает твоих объятий.

      – Почему ты говоришь об этом с таким недовольным видом?

      – Потому что для того, чтобы требовать еще, надо было бы обладать бешеным темпераментом. Вот если бы только ты мог быть более нежным!

      – Это я-то не нежный? Я, который тебя обожает? Повтори, что я не нежный.

      Он поднял увесистый кулак. Анжелика пронзительно закричала:

      – Не прикасайся ко мне, мужлан! Скотина! Вспомни о Польке!

      Он уронил руку и вздохнул, мрачно взглянув на нее:

      – Прости меня, Анжелика. Ты всегда оказываешься сильнее. – Он улыбнулся и неловко протянул к ней руку. – Иди ко мне. Я постараюсь быть нежным.

      Она позволила, чтобы он уложил ее на ворох тряпья, и, безразличная, пассивная, отдалась ставшим привычными объятиям.

      Удовлетворив свое желание, он еще некоторое время лежал, тесно прижавшись к ней. Анжелика чувствовала на своей щеке жесткую щетку волос, которые из-за парика он стриг очень коротко.

      Наконец он глухо пробормотал:

      – Теперь я знаю… Ты никогда, никогда не будешь принадлежать мне. Потому что мне нужно не только это. Мне нужно твое сердце.

      – Нельзя иметь все, бедняжка Никола, – рассудительно сказала Анжелика. – Раньше тебе принадлежала частица моего сердца. Теперь тебе принадлежит все мое тело. Раньше ты был моим дружком Никола, теперь ты мой господин Каламбреден. Ты убил даже воспоминание о том чувстве, которое я испытывала к тебе, когда мы были детьми. И все же я привязана к тебе, по-другому. Потому что ты сильный.

      Он разозлился, вздохнул и снова проворчал:

      – Я вот думаю, не придется ли мне на днях убить тебя?

      Она зевнула, ей хотелось спать.

      – Не говори глупостей.

      Сквозь маленькое оконце звезды отбрасывали отсветы в краденые зеркала. У подножия башни неустанно распевали жабы.

      – Никола… – вдруг сказала Анжелика.

      – Да?

      – Помнишь, мы хотели убежать в Америку?

      – Да.

      – А что, если теперь мы и вправду уедем туда?

      – Куда это?

      – В Америку!

      – Ты спятила!

      – Нет, уверяю тебя, это страна, где нет ни холода, ни голода… Там мы были бы свободны.

      Она настаивала:

      – Что ждет нас здесь? Тебя – только тюрьма или пытка, каторга или виселица. А что ждет меня, если ты исчезнешь?..

      – При Дворе Чудес никогда не следует думать о том, что нас ждет. Завтра не существует.

      – Там, быть может, у нас будет своя земля. Мы будем ее обрабатывать. Я тебе помогу.

      – Ты спятила! – повторил он в новом приступе гнева. – Я только что растолковал тебе, что не имею ничего общего с мужичьем. И неужели ты думаешь, что я отступлю, оставив Родогону Цыгану клиентуру Сен-Жерменской ярмарки?

      Она не ответила и снова стала безучастной.

      Он еще некоторое время ворчал:

      – Вот ведь эти женщины…