Ветер плодородия. Владивосток. Николай Задорнов

в холодной воде не помогали. Еще сильней заслышались забытые ароматы. Рояль… Зазвенели струны и напевы. Шамизэн[8]. Горькие воспоминания неудач и промахов. Конечно, с кем не случается! Все кануло. Он шел на подвиг, но лишь при сем присутствовал, а попал на каторгу. Зачем меня сюда занесло? Здесь захолустье и таким вечно останется. Река Черного Дракона? Я хотел уверить себя, что через нее мы войдем в огромный новый мир. Но это невозможно! Сибири, как он все более убеждался, не дадут развиться, ее душат и грабят и будут грабить. Не дали бы развиваться и Штатам, не будь они отделены Атлантикой. А Сибирь единое целое со старым миром. С отчаяния грызи борта. «Слышишь ли ты все это?» – хочется крикнуть отцу в Петербург.

      Шлюпка подошла. Шаги над головой. Сапоги простучали, скатились по трапу. Стук в дерево.

      – Алексей Николаевич! – послышался голос адъютанта генерал-губернатора хорунжего князя Дадешкалиани.

      – Войдите.

      – Вы не спите?

      – Не сплю.

      – Договор подписан, – сказал Дадешкалиани, входя в каюту. Он тонок, высок, в белокурых усиках, в черкеске, с кинжалом. – Генерал требует вас к себе.

      Юный князь – любимец Муравьева, как приемный сын. На Кавказе в Тифлисе Николай дружил с его семьей, бывал в доме, сохранил переписку. В роду Дадешкалиани все служили в кавказской армии, учились в военных училищах. Подросшего юношу Николай Николаевич пригласил в Сибирь, обещая службу, боевые походы, и зачислил в казачье войско. Давал поручения, где требовались отвага и решительность. Князь на днях со своими донцами снес маньчжурское гьяссу[9], стоявшее не там, где полагается. Городьба так и вспыхнула, как пук соломы.

      Вельбот пошел как на гонках, выбрасывая сильными веслами легкую прохладу из черной воды в трепетных отражениях судовых фонарей.

      – Кто идет? – то и дело раздавались окрики с барж, стоявших на якорях. Дадешкалиани, или, как его называли, Дадешкалиан, четко отзывался, стоя в рост.

      – Плавучий особняк губернатора в праздничном освещении открылся за ивами острова, а очень далеко вдали завиднелись редкие огни в стороне Айгуна.

      – Как вы себя чувствуете, Алексей Николаевич? – спросил Муравьев, сидевший за столом в кабинете, отделанном полированным кедром, по-иркутски. – Какая духота! Вас разбудили?

      – Я не спал.

      – Вы волновались? Договор подписан.

      – Я поздравляю вас, Николай Николаевич!

      – Договор только что подписан. Вы уже знали?

      – Население Айгуна утверждает, что вы отдали амбаням два мешка с серебром – и этим все было решено.

      – Вот вранье!

      – А князь И Шань упирался якобы для виду, чтобы не потерять лица. – Сибирцев вдруг расхохотался. – Всем известно, что власть маньчжур, где она и была, прекращает свое существование по всему левому берегу. Все решили якобы два мешка с серебром! Я знаю, что вранье! Поздравляю вас!

      – Благодарю.

      – Дайте мне обнять и поцеловать вас По-православному.

      – Да будь благословенно наше дело. Но что за дружба у вас,

8

Шамизэн – японский музыкальный инструмент.

9

Гьяссу – укрепленный пост, куда приезжали сборщики дани.