Дорога висельников. Наталья Резанова

Что странно, с усмешкой говорил он себе, учитывая то обстоятельство, что дед его с материнской стороны был адвокатом. Но кровь судейских проявляла себя лишь в рассудочности, неуместной в человеке благородного происхождения и воине. На войне безумие битвы никогда не захлестывало его целиком, на поединках он был холоден и расчетлив и с женщинами никогда не терял головы. И эта черта характера порой заставляла Сигварда задуматься – не был ли прав граф Гарнет? Что заставило отца написать такое завещание?

      Во время последней их встречи – Сигвард еще не знал, что она станет последней, – отец ни словом не обмолвился о своем замысле. Хотя говорили они долго. Точнее, отец говорил, Сигвард слушал. Они пили, и отец вспоминал Энид.

      – Ты совсем на нее не похож, – сказал он. – Разве что глаза…

      Сигвард не ответил, но подумал: было бы странно, если бы взрослый мужчина походил на женщину, которая умерла, не дожив до зрелых лет.

      Но отец продолжал:

      – Я знал ее давно. Впервые увидел, когда приехал на вакации из Тримейна. Ей было десять лет. Она уже осиротела. Ее отец вел дела Веллвудов в Тернберге, и, когда он умер, Рупрехт решил облагодетельствовать сироту, взяв под свой кров. Он был, как ты слышал, сверх меры благочестив, особенно под старость, и радел о спасении души, совершая добрые дела.

      – То есть она жила в Веллвуде вместе с Ивелинами?

      – В том-то все и дело. Они возненавидели ее с первого взгляда. За то, что он уравнял их, своих племянников, с безродной сиротой. Не знаю, были ли они настолько глупы, чтоб опасаться, будто отец уделит ей что-то в своем завещании – в ущерб им, но с Эберо станется. Да, они ненавидели ее, а я… После она мне говорила, что я взял ее под защиту только для того, чтобы позлить Ивелинов. Может, она и была права. Мне нравилось видеть, как братца с сестрицей корежит. Но потом я уехал, отец умер, и Энид не захотела оставаться в Веллвуде. Когда что-то было не по ней, она просто уходила. Она всегда была решительной. А после я встретился с ней в Тримейне. У нее там была родня.

      Сигвард не знал, что мать когда-то жила в столице, и слушал внимательно.

      – Она долго не хотела меня. И не только во мне было дело… Но я тогда этого не понимал. Наверное, из-за нее и подался на лесные дороги. Но я всегда возвращался. Я должен был ее видеть, хоть изредка. Конечно, для наших родственничков это не осталось тайной. И когда однажды я приехал в Тримейн, то не нашел Энид. Она снова скрылась. Ее тримейнских родственников уже не было в живых, и никто не мог сказать, куда она исчезла. Я думал – из-за меня, но виной опять были Ивелины. Они пытались ее убить. Беретруда тогда еще не была замужем, и они понимали, что, пока жива Энид, я на Беретруде не женюсь. Я тогда знал одно: в бегах, со своим больным сердцем она долго не протянет. Искал ее повсюду. Но она как сквозь землю провалилась. И когда по пути в Карниону я остановился в Кулхайме и узнал, что там находится Перегрин, я пошел к нему…

      – Перегрин? Тот, из Фораннана?

      – Ты о нем знаешь? Он до сих пор жив?

      – Был жив, когда я о нем слышал.