Дорога висельников. Наталья Резанова

Никто меня в столице не знает. Или этот господин меня с кем-то спутал? Далеко же…

      Но нет. Он смотрел прямо на меня. А я мог рассмотреть его.

      Я привык, что мужчины средних лет носят темные цвета – как отец и полковник Рондинг. Этот был в померанцевом камзоле с буфами и разрезами, сквозь которые проглядывала белая ткань, и алой шляпе с узкими полями. И борода у него была странной формы. Как будто он собирался запустить ее пышной и окладистой, а потом коротко остриг по всей ширине чуть ниже подбородка. Должно быть, такая была последняя столичная мода. А вот лицо, которое за этой бородой пряталось… Не то чтоб некрасивое, нет, вполне даже правильное. Но как будто чего-то в нем не хватало. То есть как бы пышно он ни рядился, как бы ни украшал себя – пресная у него была внешность. И его глаза – издалека они казались бесцветными – были устремлены на меня.

      Глаза человека, заплатившего за мое убийство.

      Эберо Ивелин.

      Наверное, я произнес это имя вслух. Потому что важный старик, до того не замечавший меня, обернулся. Поглядел на отца, потом на Ивелина. И, что удивительнее всего, на меня. Словно он меня видел. И, что еще удивительнее, милостиво мне кивнул. Не так, как граф Гарнет, – из-за отца, а именно мн е.

      Так закончилось наше посещение Турнирного поля и день па д’арма.

      Да, о чем-то я еще забыл рассказать. Точно. Отец же взял меня туда, чтоб я увидел императора. Так я его увидел. Его императорское величество Георг-Эдвин оказался совсем молодым человеком, тщедушным и рыжим. Вот и все, что я запомнил в тот день.

      В последующую неделю я почти не видел отца. И столицу тоже не видел, потому что из дому меня не выпускали даже с охраной. И не такой я был дурак, чтоб на это обижаться. Теперь Ивелины точно знали, что я в Тримейне. Если бы на меня снова напали в Тернберге, я сумел бы если не отбиться, так удрать. А столицы я не знал.

      И, сидя в доме, вспоминал, как таращился на меня Эберо. Он же видел меня впервые в жизни! Впрочем, как и я его. И отец должен был знать, что Эберо приедет. Или хотя бы догадываться.

      Видимо, так. И он нарочно взял меня с собой. Чтобы показать Ивелину, что я жив и под отцовской защитой. Или дело не только в этом?

      Мало у меня опыта, чтоб распознать, какая игра тут ведется. Да и ума тоже.

      А потом отец сообщил, что мы направляемся на праздник в дом барона Стенмарка. Барон – это и был тот старик, который находился рядом с отцом в ложе на Турнирном поле. И он отмечал день рождения своей дочери.

      Как ни старался я теперь прислушиваться к разговорам старших, я пока мало уяснил, кто из столичных господ есть кто и у кого сила при дворе, в новоизбранном парламенте или в гвардии. И кем был барон Стенмарк и каково было его положение, я не знал. Но он был очень богатым человеком. Может, правда, это мне как провинциалу показалось и настоящей роскоши я еще не видал. Но дом барона выглядел подлинным дворцом. Полковник Рондинг – на сей раз он был вместе с нами – сказал мне, что у барона есть паи в торговых компаниях Карнионы. В бывшем