Монастырский диверсант. Анастасия Александровна Калько

бар вошла Вероника и остановилась у стойки, ожидая, пока ей смешают двойной "Манхэттен". Наум и Виктор пока ещё не заметили ее появления.

      После бурного секс-экспромта в ее комнате Ника ощутила невероятный прилив энергии. Спать ей расхотелось совершенно. Освежившись под душем, она натянула джинсы и белую тунику и спустилась в бар вслед за Морским. Но увидев, что он уже беседует с Наумом, девушка решила подождать.

      – Да, освободили – без штанов на улицу. И всем было ясно, даже прокурору, если он в детстве мозги вместе с соплями не съел, что парня подставили. Но жена привела такого свидетеля, что после его показаний Стефану хотели дать пять лет. Я глотку сорвал, но выбил три года, напомнил, что парень более года находился в ИВС до суда, а там день засчитывается за два, да нашёл пункты, по которым статью можно подвести под амнистию. Бился, аки Мцыри с барсом, уже на принцип пошёл: думал, костьми лягу, а не допущу, чтобы моего подзащитного из зала в наручниках увели. Хоть в чем-то поломаю им все кино. Но поражение в правах на пять лет он все-таки получил…

      – Вы будете подавать на апелляцию?

      – Уже готовлю. Вот увидите, я не успокоюсь, пока его жену с ее новым хахалем не прогоню голышом по Невскому, от площади Александра Невского до Адмиралтейства! Не умею проигрывать.

      – Позовёте меня смотреть забег? – улыбнулся Морской.

      – Непременно. Я им устрою Ледовое побоище, где они сыграют роль ливонских рыцарей!

      – "И, отступая перед князем,

      Бросая копья и щиты,

      С коней валились немцы наземь,

      Воздев железные персты"… – процитировал Виктор. – Не сомневаюсь в вашей победе, Наум Моисеевич.

      – За победу, – Наум поднял стакан. – И свидетеля этого я ещё на чистую воду выведу, – перешёл он на зловещий шёпот, – вообразите, Виктор Ильич, я его сегодня встретил тут на улице. Идёт, ушлепок, по телефону треплется: особняк он в центре покупает, да ещё ремонт дорогостоящий в нем собрался делать! А на суде его представили, как офисного служащего среднего звена. Интересно, не так ли?

      – Да, – Виктор одним движением сняв кожуру с лимонной дольки и проглотил кислый цитрус, – я сам покупал три года назад особняк и делал там ремонт, знаю, сколько это стоит. Офисному планктону нужно лет тридцать деньги откладывать, не есть, не одеваться, не оплачивать коммунальные услуги и ходить пешком!

      – Вот именно. И я ещё разберусь, с каких доходов он особняки покупает, – пообещал Гершвин. – Теперь я окончательно уверен: Вильский невиновен, его подвели под статью и осудили, чтобы отжать имущество, и этот дрищ белобрысый – просто наёмный свидетель, который за плату наговорит чего угодно даже про родную мать. А я такого не прощаю и разжимаю зубы только на трупе!

      – Я тоже встретил одного очень неприятного субъекта из прошлого, – признался Виктор, – с ним связаны едва ли не самые худшие воспоминания из моей жизни. И мало того, Вероника узнала, что этот тип собирается завести в Синеозерске свой, хм, бизнес.

      – Двух зайцев убьёте, – понял все с полуслова Наум, – и старые счёты закроете, и новое дело пресечёте.