Шнурки изнывают. Рассказы про мудрых родителей. Евгения Хамуляк

безвылазно сидит, будто инвалид, прикованный к дивану и к своему компьютеру, – прозрела Мария Карловна и улыбнулась в темноте, будто наконец поставила диагноз неразрешимой болезни Васи. Но улыбка слетела с губ, мать потянулась за фотографией последнего сына, Александра Земина.

      Глава 5. Александр

      – Что случилось? – в третий раз спросила Лейсян и тяжело вздохнула. Ранее она предупреждала группу, что если участник не может с третьего раза сформулировать проблему, больше вопросов не задается. Проблема условно не считается проблемной, потому что человек не может ее выговорить, а значит, она остается при нем. Она нужна ему. Даже если это нечто совсем ужасное.

      – Саша… Шурик… хочет поменять пол, – тихо произнесла Мария Карловна, потому что это была настоящая проблема. Лейсян безмолвствовала, приглашая молчанием поделиться деталями беды.

      – Если б он был с детства каким-то больным, я б отправила его на лечение. Хоть рак, хоть диабет, хоть что… мы бы боролись до последнего, – Мария Карловна устало закрыла лицо руками. За усталостью стояли десятки разговоров, уговоров, скандалов и даже драк. Отец, узнав о решении сына, послушав его разговоры, не выдержал и вмазал шестнадцатилетнему пацану в морду. Остался синяк. Шурик обиделся. Мария Карловна ничего не сказала, она сама хотела дать в морду этому гаденышу. – Если б у него имелись наклонности с детства – тоже б приняла. В конце концов, есть психологи и разные учреждения, способные вправить мозги. Но он абсолютно здоров, – прочеканила врач, – это какая-то глупость! Фарс! Издевательство!

      Она перевела дух, глаза налились кровью от злости на непонятную ситуацию.

      – В него как бес вселился. Он ведь с детства бабником был. Все в футбол играют, а этот в двенадцать уже целоваться лез. Мы его из кровати доставали… – она кашлянула, решив не продолжать до таких подробностей. – Я вообще удивлялась, как ни одного ребеночка не получилось от этого бабника. Он красивый, как Аполлон, на него вешаются, думают ему уже двадцать. А сопляку только шестнадцать недавно исполнилось, – она все-таки заплакала, вытирая слезы. – А тут три месяца назад приходит и выдает эту новость. Хочу стать женщиной. Уже все узнал. Надо год гормоны пить, чтоб отрезать все причиндалы, что Бог послал. Дает нам с отцом бумажку на подпись на гормоны. И мол, если не подпишете сейчас, дождусь восемнадцати и все равно Александрой стану. Или, говорит, убью себя.

      Мария Карловна вперилась в Лейсян, которая держалась холодно.

      – Отец ему вмазал, а тот хохотал, как черт. Он умный, хитрый, наглый, но не урод и не больной, – твердо сказала Мария Карловна и зачем-то схватилась за поясницу.

      – Чему он учит вас, Маша? – спросила психолог.

      Мария Карловна будто ослепла в темноте, перед глазами стояли два лица Лейсян и Шурика. Их обоих ей хотелось задушить, искромсать, истребить. Они мучили ее.

      Но она не отставила