Рецепт дворцового переворота. Книга шестая. Ирина Костина

против нас. Наш посланник в Париже Антиох Кантемир выведал, что сумма эта составила, – он поманил Василия ближе, – Один миллион и сто тысяч талеров!!!

      Микуров аж присвистнул:

      – Ого!!

      – Вот то-то и оно! Как думаешь, Микуров, для чего в этом деле французы?

      – Не знаю.

      – Зачем нужна третья сторона, если между двумя, итак полный сговор? А? – и канцлер многозначительно поднял вверх палец, – А это, значит, что?

      – Что сговор шведов с Елизаветой не состоялся.

      Остерман покривил рот, выражая недоверие:

      – Сомневаюсь! Может, и состоялся! Но ту из сторон, что почувствовала ущемление интересов, решили вознаградить деньгами. А? Так сказать, компенсировать издержки!! Соображаешь, Микуров?!

      – Н-не очень.

      – Эх, ты! В шахматы играешь?

      – Играю.

      – Тогда отвечай! Какова главная стратегия шахматной игры?

      – Разгадать предполагаемые планы противника. И выстроить свои ходы на несколько шагов вперёд, опережая его.

      – Молодец!! Хорошо мыслишь! – похвалил его Андрей Иванович, – Политика, Микуров, – это те же шахматы! Выигрывает тот, кто свои ходы просчитает на несколько шагов дальше противника.

      – Уяснил.

      – Итак, планы Швеции ясны, как божий день. А чего хочет Франция? Вот вопрос!! Для чего Шетарди посредничает между Елизаветой и шведами? Для чего Флери выплатил такие деньги шведам на войну?

      – Может быть, по причине их договорного союза? – рассудил Василий.

      Остерман поморщился:

      – Не-е-ет, Микуров! Мелковато! Лишь по причине одного союзничества Флери ни за что не раскошелится! Этот старый сквалыжник платит только за личную выгоду! Уж, поверь, я его как облупленного знаю!! И не зря Шетарди крутится вокруг Елизаветы. Есть там какой-то скрытый от нас интерес!

      – Но, может быть, это амурный интерес?

      – Амурный?

      – Ну, да. Царевна очень хороша собой. Вы же это не станете отрицать. Да и маркиз тоже не дурён. К тому же галантен и благороден. Как такой кавалер может не понравиться?

      Канцлер сложил пальцы пирамидкой и задумался, уставившись в одну точку:

      – А знаешь, Микуров, год назад, Шетарди по приезду в Петербург, уже питал амурный интерес к Елизавете, чем очень меня настораживал. Но увлечение это продолжалось недолго – ровно до того момента, как умерла императрица, и регентом провозгласил себя Бирон. Тогда Шетарди отчего-то вмиг охладел к Елизавете. Зато к ней воспылал амуром другой кавалер, более значительный – сам Бирон.

      – Да?

      – Да. А Шетради безропотно ушёл в тень. И почти полгода смотрел сквозь Елизавету, зевая. А теперь вдруг его «любовь» к ней запылала с новой силой? С чего бы это?!

      – Ну, так соперника же не стало, – рассудил Микуров, – Бирона то есть.

      – Соперника не стало…, – повторил Остерман, уходя в размышления, – Есть соперник – интерес исчезает. Нет соперника – интерес возникает. Странно… А ведь должно быть наоборот!

      Микуров