Нет цветов у папоротника. Книга седьмая. Ирина Костина

дамам при людях стричь? Это гоже?!

      Никита Юрьевич опасливо оглянулся; не слышит ли кто? И понизил голос:

      – Ну, чего ты взъелся, Степан Васильевич? Ведь не дурак, понимаешь.

      – Что я должен понимать?!

      – Будто сам не знаешь! Семейство твоё при Анне Леопольдовне большую власть на себя взяло. В чести у великой княгини, как сыр в масле, катались!! И Елизавета Петровна это помнит. И все обиды помнит, что твоя Наталья ей чинила! Скажешь, нет? – и дружески положил ему руку на плечо, – Мой тебе совет: пригнуться бы вам теперь надо. Переждать. Не выпячиваться. Чтоб новой беды на себя не накликать.

      Но тот резким движением скинул с себя руку Трубецкого и выпятил грудь колесом:

      – Я – потомственный князь Лопухин! Я с царями в роду!! Никогда ни перед кем спину не гнул, и гнуть не стану!!

      – Да побойся бога! Не гневи ты, Степан Васильевич, государыню-то!!

      – А кто здесь государыня? – ядовито прищурился тот, – Это Лизка-байстрючка?!

      – Тише!! – перепугался Трубецкой, мгновенно спав с лица, – Совсем страх потерял? Ведь только что из-под ареста! За такие слова сразу на дыбу пойдёшь!!

      – Ну, так, давай! Беги! Кричи «слово и дело»!! Выслуживайся перед новой царицей!!!

      Никита Юрьевич рассердился:

      – Ничего я кричать не стану. Но ты, Степан Васильевич, заруби себе на носу – больше ко мне не подходи! Я тебя отныне знать не знаю!!

      И, развернувшись, удалился. Лопухин послал ему в спину ядовитый плевок:

      – Да пошёл ты!

      Обратную дорогу Наталья Фёдоровна, сидела в карете истуканом, будто онемела. И вдруг не выдержала и разразилась горькими слезами. В одном порыве оплакивая сразу всё: и разлуку с Левенвольдом, и закат своей карьеры первой придворной дамы, и унизительные допросы в Тайной канцелярии, и срезанные волосы, и жгучие минуты позора на нынешнем балу.

      Лопухин долго сидел, насупившись. И слушал её отчаянные завывания. Наконец, одним движением привлёк супругу к себе, прижал крепко к груди и сказал:

      – Ну, будет реветь-то! Я тебе вот что скажу, Наташа! Ты, и с обрезанными волосами, всё одно, краше её будешь.

      Выборг

      Только к концу мая фельдмаршал Ласси, убедившись, что порядок на улицах Петербурга возобновился, вернулся под Выборг и провёл смотр войскам на готовность к военным действиям против шведов.

      Разведка донесла, что пехотные части шведской армии сильно пострадали при попытке выступления в середине марта. И теперь, наверняка, шведы пустят в ход флотилию. Этого Ласси очень опасался.

      Ведь русский флот пребывал в плачевном состоянии и не смог бы оказать достойное сопротивление противнику. Война против турок унесла старых матросов и лучших офицеров русского флота; недоставало людей, чтобы укомплектовать экипажи судов.

      Фельдмаршал обратился с письмом к Елизавете, прося принять хоть какие-то меры в целях реанимации русского флота. И та отдала приказ: преобразовать один пехотный полк, чтобы поместить солдат во флот! Хоть эти новые матросы едва были