Нет цветов у папоротника. Книга седьмая. Ирина Костина

не говоря, стал настойчиво пробираться сквозь ряды зрителей на выход. Голицын подскочил:

      – Лопух! Погоди, я – с тобой!

      – Вы – куда? – всполошился Трубецкой, – А как же спектакль….?

      – Извини, Труба, – обернулся Митяй, разводя руками, – Как-нибудь в другой раз.

      Выбравшись из тесного помещения театра под пронизывающий февральский ветер с колючими льдинками не то снега, не то дождя, Лопухин уверенно предложил:

      – В «Остерию»?

      – Поехали! – кивнул Голицын.

      Тем временем в театре крылья занавеса распахнулись, и под аплодисменты публики зазвучало волшебное сопрано. Дамы затаили дыхание. Мужчины с любопытством принялись настраивать театральные бинокли, пристально рассматривая внешние прелести певицы. Офицеры из партера неустанно посылали на сцену воздушные поцелуи. Зрители на балконах переглядывались, удовлетворённо кивая друг другу, обмениваясь впечатлениями.

      А Анна Воронцова, закутавшись в манто, на протяжении всего спектакля безутешно плакала, делая вид, что невероятно растрогана пением мадам Элизабет.

      Наутро

      Потолок кружился в бесовском вихре всякий раз, как Голицын пытался разлепить глаза сквозь похмельный угар. К горлу то и дело подкатывал тошнотный комок. Наконец, приложив неимоверные усилия, Митяй повернулся на бок и упёрся лицом в чью-то пышную шевелюру чёрных волос. Брезгливо отплевался от попавших на сухой язык локонов и отодвинулся. Но, не рассчитав габариты кровати, с грохотом свалился на пол.

      Ударившись, он пробудился и чудесным образом прозрел, опознав обстановку, как соответствующую комнате увеселительного заведения, каких на окраинах столицы предостаточно. Обладательница чёрных волос крепко спала, никак не отреагировав на его падение.

      Митяй, качаясь, как моряк на шхуне во время шторма, подобрал разбросанные по комнате вещи. Небрежно оделся. Но, вот напасть, так и не смог отыскать второго сапога! Попытался растолкать девицу, чтоб выяснить у неё местонахождения обувки. Но та сквозь сон пробурчала:

      – Не знаю, – и снова заснула.

      Голицын, держась за стену, вышел в коридор. В приёмной зале его встретила хозяйка, пышногрудая мадам, туго затянутая в бархат красного цвета. Её наряд напомнил Голицыну вид копчёной свиной рульки, и его чуть не стошнило.

      – О, господин офицер уже нас покидает? – пропела мадам, поднимаясь ему навстречу.

      – Где мой сапог? – сиплым, осевшим голосом спросил он её.

      – Не могу знать, – приторно улыбнулась она, – Вы пришли к нам ночью в одном сапоге.

      – Вот чёрт… Я был один или с приятелем?

      – Да. Но Ваш приятель уже ушёл.

      – Куда?

      – Сожалею. Он не сказал, – развела руками мадам.

      Спускаясь с заледенелого крыльца, Митяй поскользнулся и хлопнулся в сугроб. Впрочем, это обстоятельство его даже не смутило. Он с наслаждением зачерпнул в ладони снег и начал