Повезло. 80 терапевтических рассказов о любви, семье и пути к самому себе. Ольга Савельева

застегивала свою жизнь на все пуговицы: что там внутри, мама, тебя не касается.

      Потом я встретила своего будущего мужа. Мне было 18 лет.

      – Это не твое, – сказала мама. – Посмотри на себя и на него.

      Я посмотрела. Осталась довольна. Очень даже…

      – Ты его не любишь, – пояснила мама.

      – Я творог не люблю, – вдруг поняла я. – А его – люблю.

      – Чушь какая, вся жизнь у тебя впереди. Встретишь еще дипломата, красивого, умного… Он подарит тебе жизнь, которой ты достойна.

      Мама мечтала о дипломате для меня, как о панацее от тяжелой российской действительности. Мама удивительно хорошо разбиралась в дипломатах, хотя сама тридцать лет жила с человеком, который первые десять лет был, по ее определению, неудачником, а последние двадцать – алкоголиком.

      То, что я не дождалась дипломата, а ушла к «этому… замкадышу», мама расценила как предательство. Предательство ее мечты. Она вкладывала в дочь, как в инвестпроект, который принесет дивиденды в виде скорой эмиграции в богатую и успешную страну, где жить хорошо, чисто и весело. И априори нет алкоголиков и неудачников. Мама планировала схватиться за хвост самолета, летящего в эту сказочную страну, и улететь с дочерью. Чтобы помогать дочери думать. Точнее, чтобы думать за нее.

      А тут такое. Вместо дипломата – студентик.

      Вместо самолета – маршрутка до Балашихи.

      Ужас. Кошмар.

      Мама легла на диван. Отвернулась к стене. В комнате запахло корвалолом. Это такой же валокордин, только еще более ядреный.

      – Когда я умру… – сказала мама.

      – …Я буду подшивать квитки в зеленую папку, я помню, – сказала я и ушла в комнату собираться. Через три часа у меня знакомство с родителями будущего мужа. Очень волнительно.

      – Ты уходишь? – мама пришла за мной в комнату.

      – Ухожу!

      – Куда?

      – В Балашиху.

      – А-а-а! – закричала мама. – Это все он, твой новый хахаль. Это он науськал тебя бросить умирающую мать и уйти на блядки.

      Я молчала. А что тут скажешь?

      – Ты никуда не пойдешь! – Мама распласталась в проеме двери, раскинула руки звездой.

      – Ты ж умирать собиралась, – вежливо напомнила я.

      – А-а-а, дрянь неблагодарная. Всю жизнь на тебя положила, всю душу вложила, а ты… А ты… В Балашиху….

      Мама, вероятно, думала, что в иерархии кругов ада Балашиха идет сразу за чистилищем и преисподней (и в этом она почти не ошиблась), но это мне было уже неважно: у меня было свое мнение на этот счет, и я этим гордилась.

      Я приехала на встречу, страшно волнуясь. Очень боялась не понравиться. На лбу – ну очень кстати! – вскочил ужасный прыщ, а моя обычная речь в стрессе превращалась в косноязычие.

      – Не бойся ничего, – сказал будущий муж, видя мой очевидный мандраж. – У меня мировые родители, они поддержат любой мой выбор.

      – В смысле любой? – не поверила я. – А если у меня две ходки, тату в виде дьявола, пирсинг во всех возможных губах и три неудачных брака за спиной?

      – Тогда мне самому не очень понятно, почему