Наследница по кривой. Нинель Лав

в махровую простыню и отправилась на поиски сухой одежды.

      В спальне, на полках огромного гардероба отыскались запечатанный в целлофан мужской халат в полоску и белые махровые носки, Кира надела всё это на себя и блаженно замерла – не беда, что халат был размера на четыре больше, а носки походили на гольфы, главное в новых вещах было тепло и уютно.

      Поначалу в чужой квартире Кира ежеминутно оглядывалась, ожидая услышать за спиной строгий хозяйский окрик, но постепенно её неловкость прошла – здесь недавно жил другой человек и всё, даже запахи, говорило об этом, но теперь, по закону, это её квартира. Она перебирала книги в библиотеке, поливала пожухлые цветы на подоконниках, рассматривала причудливые цветные витражи высоких двухстворчатых дверей, восхищалась картинами на стенах и привыкала, привыкала чувствовать себя хозяйкой всему этому.

      Больше всех комнат Кире понравилась столовая: высокая барная стойка разделяла большую в два окна комнату на две неравные части – большую занимала столовая с двумя старинными, будто светящимися изнутри, буфетами, забитыми хрусталём и сверкающими золотом и перламутром сервизами, огромным овальным столом и мягкими стульями с высокими спинками, меньшую – небольшая кухонька янтарного дерева, оборудованная импортной техникой.

      Отыскав на полках банку консервированных персиков, Кира устроилась на высоком кожаном стульчике у барной стойки и, отправив в рот кусочек персика, невольно стала вспоминать все эти суматошные сутки, так резко изменившие её спокойную, размеренную жизнь…

      Вспомнила, как после вчерашнего звонка нотариуса, она не спала всю ночь – прошлое разбередило затянувшиеся раны, а утром чуть свет поехала на Таганку в маленький чистенький трёхэтажный домик с сахарной лепниной и слащаво-сливочными ангелочками над окнами; как удивилась сочетанию роскоши и деловой современности: видеокамерам над зеркалами в золоченых рамах, широкоплечим охранникам, сидящих на изогнутых «венских» стульях, экзотическим цветам в причудливых напольных вазонах, длинноногим красавицам со скучающими лицами в обрамлении картин, ковров и сверкающих лакированных поверхностей – она и не предполагала, что простая нотариальная контора может выглядеть так парадно и респектабельно.

      Вспомнила кабинет хозяина юридической фирмы с высокими до потолка книжными шкафами, с массивным «рабочим» столом на бронзовых львиных лапах; как строго со старинных портретов, развешанных по стенам кабинета, смотрели на неё родовитые предки Юшкиных во фраках и мундирах с многочисленными регалиями – напыщенные, породистые и сероглазые, как и их потомок, неспешно поднявшийся из-за письменного стола ей навстречу.

      Вспомнила, как, впервые увидев Дмитрия Викторовича Юшкина – высокого, плотного, седоволосого мужчину в дорогом тёмном костюме, замерла на полдороги к предложенному креслу. Замерла, потому что не была готова к тому, что глазами незнакомого мужчины смотрел на неё из прошлого Павел Шубин.

      Наткнувшись на этот знакомый, но холодный,