Русские тексты. Юрий Львович Гаврилов

далее по чудесному тексту Булгакова, не смущаясь своим незнанием апокрифов и биографии прокуратора Понтия Пилата.

      Булгаков совершил назначенное: «дописать прежде, чем умереть». Дописать, «чтобы прочитали».

      Прочитали мы с вами.

      Черный, страшный камень неизвестного происхождения, но с собственным именем Голгофа, служил основанием для креста на могиле Гоголя. После того, как Гоголя перезахоронили с Даниловского на Новодевичий и на новой могиле установили помпезный и нелепый памятник «от Советского Правительства», Голгофа несколько лет пролежала, никем не востребованная, во дворе гранильной мастерской.

      Ждала Булгакова.

      И нерукотворным памятником легла на его могилу.

      Мандельштам Осип Эмильевич

(1891-1938)

      Он родился в «трудной и запутанной» еврейской семье, «хаосе иудейском».

      Синагога и Пятикнижие были чужды Мандельштаму с детства: «Крепкий румяный русский год катился по календарю с крашенными яйцами, елками, стальными финскими коньками… А тут же путался призрак – новый год в сентябре и невеселые страшные праздники, терзающие слух дикими именами: Рош-Гашана и Иом-кипур».

      Отбросив клочки черно-желтого ритуала, он хотел стать европейцем: «я лютеран люблю богослуженье»; написал блестящее эссе о Чаадаеве, которого чтил как единственного русского, до кончиков ногтей проникшегося духом Европы.

      В 1933 году, в голодном Старом Крыму он напишет:

      В Европе холодно. В Италии темно.

      Власть отвратительна, как руки брадобрея.

      Он уже чувствовал холодные липкие пальцы власти на своей шее, знал: «мне на плечи кидается век-волкодав», но поэт не мог не написать самоубийственное (слабое, прямолинейное):

      Мы живем, под собою не чуя страны,

      Наши речи за десять шагов не слышны,

      А где хватит на полразговорца,

      Там припомнят кремлевского горца.

      Его толстые пальцы, как черви жирны…

      Последнее особенно оскорбило Сталина.

      Поэт написал, а человек, как только на горло легли стальные пальцы Лубянки, поименно назвал всех, кому читал запретное – никого не забыл.

      Из мира иллюзий:

      И только и свету –

      что в звездной колючей неправде,

      А жизнь промелькнет

      театрального капора пеной…

      ……………………………………………………..

      И меня только равный убьет, –

      (если бы). Он навсегда ушел в безумие, в ГУЛАГ, в яму.

      У Петрарки написано: дни счастья промчались, как быстрые лани, счастье превратилось в дым.

      Мандельштам переводит:

      Промчались дни мои, как бы оленей косящий бег.

      Срок счастья был короче, чем взмах ресницы,

      Из последней мочи я в горсть зажал лишь пепел

      Наслаждений…

      «Косящий бег» и «пепел наслаждений» делают Петрарку Мандельштамом.

      А если