Детектив из Мойдодыра. Том 2. Григорий Лерин

к ситуации поведением начальника отдела Кравченко, немолодой, но капризной девчонки Шуры и еще кого-то, кого она усиленно прячет в себе. Конечно, во всех министерствах встречаются дамы, которые и из гроба норовят выставить обнаженную ножку, но здесь случай гораздо сложнее. В кокетстве Александры Петровны явно имеется свой смысл, очаровательная завеса напряженной работы мысли и закулисной игры.

      Откуда она знала, что это не я застрелил царицу Жанну? Ведь она уже знала об этом, когда выходила из трамвая и шла во двор с прямыми неподвижными плечами и слегка раскачивающимся джинсовым задом. Я искал ответ на неожиданно пришедший вопрос, сидя на подоконнике и ощущая упругость ее ноги и других частей тела, слишком часто касающихся меня, как бы невзначай.

      Бедро победило, и я мысленно переключился на бедро. Вопрос остался незаданным.

      И все же, несмотря на такую ненавязчивую, но достаточно эффективную обработку, я понял, что она мне не поможет. Во всяком случае, пока ее собственная цель не будет достигнута. Я решил, что надо уходить из города, стартовав прямо с подоконника, лесами, степями, огородами, не дожидаясь неизвестной развязки. А она взяла и небрежно, мимоходом привязала меня Танечкой… Вот ведь зараза!

      Я вздохнул. Несчастные краснореченские милиционеры. Они с ней встречаются каждый день, в мороз и в жару, еще и зарплату вовремя не получают.

      Кажется, я начинаю любить краснореченскую милицию…

      Я вспомнил страшное пророчество майора Сарикяна, невесело усмехнулся и пообещал себе больше не думать об Александре Петровне. Во всяком случае, до пяти вечера.

      Уткнувшись в покрашенную неприятной коричневой краской дверь, я потянулся к кнопке звонка и вспомнил об обещанной бутылке для дяди Паши. Пришлось возвратиться в сквер и вести недолгие переговоры с Тамаркой.

      Дядя Паша обрадовался плащу и водке сдержанно, а мне – как родному. Вполне возможно, я для него таким и стал за неимением никого ближе. Он встретил меня совсем не пьяным, сообщил, что купил колбасы и поставил вариться картошку, и протянул сдачу, которую я взял, но оставил в коридоре на табурете.

      Мне не хотелось его разочаровывать, но пришлось, и от выпивки я отказался наотрез, сославшись на важные дела. Я посидел с ним и даже, в качестве компенсации, съел одну расплывшуюся, перемороженную картофелину, которая годилась только для того, чтобы кидаться в зрителей из ВИП-ложи.

      Сегодня он рассказывал про жену и очень хотел, чтобы я что-то понял, но я не понимал, хотя и кивал с умным видом, и, вообще, слушал невнимательно, ежеминутно поглядывая на часы.

      Наконец, я встал.

      – Мне пора, дядя Паша. Извини.

      Он выпил не очень много и не сильно поехал, и, может быть, поэтому не обиделся, но, когда увидел, что я потянулся за курткой, сник.

      – Совсем уходишь?

      – Да нет, наверное… – Я замялся, но потом решил сказать правду. – Просто, понимаешь, придется с одной женщиной встретиться, а плащ твой… ну… маловат.

      Насчет плаща я подумал еще тогда, когда смотрел с высоты шести с половиной этажей на удаляющуюся к трамвайной остановке