Выживший на адском острове. Александр Тамоников

и что?

      – На ней можно уплыть. Оттуда до берега, до деревни Туир, всего метров восемьсот.

      – Уплыть на виду у эсэсовцев?

      – Ночью.

      – Ага. И кто тебя ночью из барака выпустит?

      – Странный ты, Апсель. Мы что, разрешение спрашивать будем? Выйдем в сортир, это разрешено, а там – стены из досок. Тихо выломаем пару-тройку, а дальше вдоль колючки к конусу, оттуда – к обрыву и – в море. Лагерь-то, как и остров, не имеет вышки с прожекторами, а от генератора освещается только основной сектор да площадка у штаба…

      Их разговор снова прервал все тот же роттенфюрер:

      – Опять нарушаем? Пора наказать.

      Влах изобразил покорность:

      – Извините, ради всего святого, герр офицер. Руки уже не держат эти тачки.

      – Работать, скоты!

      Влах с Пехнером покатили тачки под загрузку.

      Но до окончания смены работать не пришлось. Бригада строителей наконец-то достроила дом.

      За дело взялись отделочники.

      Основной массе было приказано отвезти тачки к конусам, собрать инструмент, доставить его к казарме, ужинать и отдыхать. Невиданное дело: начальник лагеря разрешил даже лежать на нарах до отбоя. Только ворота до поверки заперли на замок.

      Узники собрали инструмент и двинулись к казарме. Там под присмотром эсэсовцев сложили его в одном месте.

      Послышалась команда:

      – Ужин!

      И вновь странное обстоятельство – ужин был объявлен почти на час раньше.

      Вернувшись в барак, друзья упали на нары рядом друг с другом.

      – Не понимаю, – проговорил Влах.

      – Что ты не понимаешь? – спросил Пехнер.

      – Ничего не понимаю.

      – Закончили работу, вот и загнали всех в барак. А чтобы не гонять надзирателей, разрешили лежать на нарах и заперли. Думаю, завтра нас переведут на материк и отправят еще куда-нибудь строить или ломать, а может, перебьют всех к чертовой матери.

      – Хотели бы, давно бы уже всех перестреляли. И – в воду. Наверное, ты прав, увезут нас отсюда и уже завтра. Следовательно – что?

      – Что? – безразлично спросил Пехнер.

      – Бежать этой ночью надо, вот что.

      Пехнер повернулся к другу:

      – Ты извини, Эрик, я еще пожить хочу.

      – Почему-то ты не думал об этом, когда шел взрывать электростанцию.

      – Тогда я другим был. Сейчас сломали. Да-да, не смотри на меня так. Сломали Апселя Пехнера. Все-таки десять лет каторжных работ когда-то закончатся, а с победой Германии вполне возможна амнистия. Я, Эрик, к Марте хочу, домой, понимаешь?

      – Да чего уж тут не понять. Но мне одному не справиться.

      – Справишься. Ты сильный, тебя не сломали.

      – Меня и дома никто не ждет.

      – Тем более. Хочешь, беги, я – пас!

      – Отдыхай.

      Влах отвернулся, и больше они не разговаривали. Апсель Пехнер перестал для него существовать. Умели гитлеровцы добиваться своего.

      Он окинул взглядом барак и увидел безразличные, утратившие надежду лица. Эти люди больше не представляют никакой опасности для режима, даже если завтра их выпустят на волю. Такие, скорее,