Малявки. Владимир Хачатуров

наверное, и помру, считая человечество неблагодарной скотиной.

      Смерть педераста

      Никодим Аркадьевич был педераст и знал об этом своем недостатке, который недостатком не считал, а даже напротив, так как был педераст не простой, но идейный. И, как все идейные, активно сотрудничал в боевом органе «Голубой Восторг», на страницах которого гневно клеймил и яростно осуждал некромантов, педофилов, эксгибиционистов, садистов, марксистов и других сексуальных извращенцев многострадального полового вопроса. А еще у Никодима Аркадьевича имелся сосед Автандил, в которого он был тайно и безнадежно влюблен уже целых две недели. Сосед работал грузином в какой-то восточной кухне, славившейся своими шашлыками и кебабами. Однажды пришел этот сосед домой в расстроенных чувствах. Стал перед зеркалом в общем коридоре, повернулся к нему спиной, спустил штаны и давай изворачиваться да подпрыгивать, отражение личного зада в общественном зерцале уловлять. Никодим Аркадьевич как увидел это безобразие, так чуть в обморок не отправился. Ах, любимый оказался подлым эксгибиционистом, вуайеристом и черт знает еще кем! А сосед человек грубый, дикий, тонких чувств не понимает, сует Никодиму Аркадьевичу свою задницу под нос и в самом невинном, в самом гортанном тоне интересуется: «Слющай, Ныкодым, нэужэлы мой жёпа такой чорний, что даже через мой бэлий брук видно?» У Никодима Аркадьевича от таких слов так основательно от сердца отлегло, что он от облегчения то ли сказал, то ли сделал что-то уж слишком идейное. В результате чего скоропостижно скончался. От побоев. Этот грубый Автандил, оказывается, не только грузином был, но еще и гетеросексуалом. И тоже ужасно идейным. Просто беда с этими идейными, правда?

      Патриот

      Господи! с этой родиной столько забот, хлопот и заморочек! Причем не столько у тех, кто по долгу службы обязан хранить ее от порчи, сглазу и иных происков нечистой супостатской силы, сколько у того, кто сознательно и добровольно предается окрыляющему душу отчизнолюбию и родинообожанию. Взять хоть, к примеру, Михаила Сакердоныча Дернятьева, – прекрасного человека, удачливого бизнесмена и великого патриота, у которого первым в жизни, произнесенным без подсказок со стороны, словом было не банальное «ням-ням», а «держава», за которую ему в самом скором времени стало до слез обидно…

      Никогда Дернятьев не упускал случая прилично заработать, чтобы сполна уплатить в финансовые закрома родины все причитающиеся подати, начиная с налога на оборот, прибыль и добавленную стоимость, и кончая налогом на бездетность, безбедность и двусмысленность. Нередко случалось, что платил Дернятьев, не дожидаясь прибыли, не столько не умея, сколько не желая сдерживать в себе пронзительных порывов убежденного государственника, то есть человека, который при одной мысли о родной державе, механически встает и автоматически обнажает голову. Но если кто воображает, что Дернятьев хоть в ком-то встречал понимание, то этому кому-то следует немедленно показаться врачу. Даже в государственных налоговых службах не находил Михаил Сакердоныч ничего похожего на то, что этим словом обозначается. Да что там похожего, – ни черта, кроме меркантильной подозрительности не