Я сижу на берегу. Рубен Давид Гонсалес Гальего

Клавдию Никаноровну в комнате для персонала. Это серьезное обвинение.

      – Это несерьезное обвинение. Вы видели, какая дверь в этой комнате? Фанера в полпальца толщиной Там только меня можно запереть. А тетя Клава эту дверь одной ногой вышибет, не напрягаясь. Не угрожал он ей – так, болтал без толку про крокодилов. Одни слова. Она меня в туалете на ночь хотела оставить. Там снег в туалете на подоконнике. Я бы за ночь замерз. Что с того? Слова – это только слова. Крокодилам он ее скормить хотел? Хотел. А инкубатор не построил. Сжечь на костре хотел, а дрова не заготавливал. Короче, нет состава преступления.

      – И все-таки, я тебя не понимаю. Твой долг осудить товарища и помочь ему раскаяться в проступке, а ты? Ты выгораживаешь преступника.

      – Меня вы не понимаете, а тетю Клаву понимаете? Тогда объясните мне. Она сама себя не всегда понимает. То была водка, то не было. То курили, то не курили. В чем конкретно она Сергея обвиняет? Он дурак, конечно, но за это не судят. Никакой он не преступник.

      – Но беспорядки были?

      – Были.

      – Кто их организовывал?

      – Я.

      – Я так и полагала. Тогда приступим к твоему делу.

      Завуч раскрывает Мишину папку. Мишина папка толще папки Сереги. Сразу видно, что Миша гораздо опаснее. Миша – закоренелый преступник. Рецидивист.

      – В твоем деле масса замечаний: пропуски уроков, грубость старшим. Вот, например, объясни мне, откуда у тебя последнее замечание?

      – Последних должно быть два. По литературе и математике.

      – За что?

      – За Достоевского. Я назвал Достоевского идиотом.

      – А по математике за что?

      – Я же сказал, два замечания. По математике тоже за Достоевского.

      – Но по математике у тебя нет замечания.

      – Одно из двух: или она еще не записала замечание, или Достоевский на самом деле не очень умный человек.

      – Я не вижу связи.

      – Все просто. Достоевский утверждал, что в рулетку можно выиграть, если ставить понемногу, а математика утверждает, что выиграть в рулетку невозможно. Даже формула есть для точного подсчета вероятности.

      – Ничего страшного. Достоевский ошибался.

      – Да это понятно, что ошибался. – Миша встряхивает головой, отбрасывая прядь волос со лба. – Дело не в этом. Ошибался он потому, что был глуп. Зачем мне читать книги глупого человека?

      – Достоевский не глупый человек и гениальный писатель.

      – Мы можем поспорить?

      – Нет. Ты и так отнимаешь слишком много моего времени.

      Миша молчит. Серега мрачно сжимает и разжимает в кулаке эспандер. Тетя Клава тоже молчит. Тетя Клава стоит, прислонившись к стене, и почти спит. Очевидно, у тети Клавы нет собственного мнения о Достоевском.

      – Почему ты молчишь?

      – Не хочу отнимать у вас время.

      – Но признаваться все равно придется.

      – Я знаю.

      – Тогда рассказывай.

      – Крокодильи яйца я не знаю, где можно купить. И страусиные тоже. Хотя говорят, что из страусиных яиц можно большие яичницы жарить.

      – Хватит.

      – Хватит