Асмодей. Явление пришельца. Андрей Толкачев

с того света. Вороны не могут без ведьм.

      Она, несомненно, сегодня ночью пройдет по улицам, выбьет палкой странную дробь, постучится в двери грешников, навестит тех ротозеев, кто забыл закрыть двери на засов. Еще несдобровать тому, кто встретится на пути умершей ведьмы. Месса отменена не случайно.

      Но что-то еще висело у всех на языке и не срывалось. Трудно произнести вслух, хотя много раз уже повторено про себя: Ведьма не могла умереть. Слепой не видит явился знак дьявола и его апостолов. Приход состоялся. Как быть простым смертным? Как защититься перед дьяволом?

      – Человек для нее – комар бескрылый… пищит, пищит, пока живой – просит пощады, но у кого? – сказал один, тот, что философ.

      – Она была в гробу – вот те крест! Сам видел… – засомневался тот, что был свидетелем.

      – Смерть ведьмы? Не поверю – я не дурак, – вставил и свое слово Ларс и состроил страшную гримасу на лице, да такую, что глухая Эмилия, принесшая весть о ведьме, заговорила изменившимся голосом, вроде остерегаясь кого-то.

      Обычно Ларс при виде этой суховатой бабки, похожей на свою клюку, сразу уходил в сарай. Взгляд у нее недобрый и разговор как ворожба. И пока не застучат за бабкой ворота, Ларс из сарая носа и не показывал. Теперь ему пришлось стоять как вкопанному, прислушиваясь к отстраненному бабкиному говору.

      – …Трава кладется под левую пятку… идешь в полночь на кладбище, где уже не хоронят людей. Никого там не должны хоронить… А она крест снизу чертила. Крест чертила перевернутый. И шла спиной к кладбищу…, шла…, будто вел ее кто, – бабка остановила глаза на башмаках Ларса и вдруг замолкла.

      – Опять чертовню несешь? – выдавил из себя Ларс.

      – …Беда придет.

      – Сама ты беда ходячая! Ты в Бога веришь? Или в Мамону? Не слышишь?! – Ларс запирал двери и уже обращался к жене: -Марта! Выпроводи ее.

      Но бабка продолжала монотонно бубнить:

      … -Нужно обойти кладбище вдоль и поперек (крестом), время от времени говоря: «Вы внизу, я вверху, вы прах и земля, на мне терлич – корона моя. Слово мое крепко, дело мое цепко. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь.

      Около глухой останавливались люди – знали- не слышит, но спрашивали:

      – Ты где слов таких набралась? Старая бестия!

      Бабка отвечала:

      – Покойница научила. Но не Агнесса – Агнесса не покойница. Запомнила я заговор, слово в слово. Агнесса так не говорила. Не говорила. Все переворачивала наизнанку и крест переворачивала. Не Богу она молилась.

      – А кому? Кому? Кому? – вопрошали запуганные люди.

      И бабка будто слышала или по губам распознавала вопрос:

      – Не назову имя того короля. Не пришло имя. В гримуарах оно вписано.

      – Откуда ты можешь знать?

      Ларс, увидев толпу, снова вышел за ворота.

      А глухая Эмилия все вещала:

      – …Нельзя на кладбище к другому обращаться. Нельзя завязывать цикуту. Ядовитая трава завязывается