Кайдзю-хоррор. Из России с ужасами. Олег Хасанов

скользили блики. Из панорамного окна открывался головокружительный вид. Первозданный пейзаж заполярного круга, снежные поля нагорий и чернеющие ущелья, ползучие покровы, стекающие языками по кручам, будто белая лава. Архитектор спроектировал здание так, чтобы посетители бассейна наслаждались природой, чтобы глаза не мозолили заброшенные пятиэтажки, маячащие на севере Койска или свалка металлолома на побережье. Способами добраться до цивилизации были аэропорт и зимник, а летом, когда болота пожирали дорогу, – море и аэропорт.

      Непромокаемые часы отмеряли полдень, но солнце не встало из-за гор. Вчера наступила полярная ночь. Дни до января пятьсот жителей Койска проведут в сумерках.

      Вересаев решил, что будет скучать по этой дыре. Покинув Койск, обретя, наконец, долгожданный кабинет в администрации Красноярска, он вспомнит фиолетово-красные всполохи над ледниками, пламя северного сияния, и обронит скупую слезу…

      По кафелю зацокали каблуки, отвлекли. Вересаев крутнулся в подогретой воде.

      – Леночка…

      Брюнетка двадцати трёх лет от роду встала у окна. Она успела принять душ, смыть с себя въедливую сперму главы администрации. В сапожках, колготах, юбке-карандаше… но полностью голая выше пояса, она вновь взбудоражила любовника.

      «Эрекция, – подумал Вересаев, – это так жовиально!».

      Сильному, упитанному, здоровому мужчине претило всё, что связано со смертью, с болезнью и увяданием. После похорон он ни разу не навестил могилы родителей и бабушки, хотя последняя обрела покой совсем рядом, на крохотном кладбище. Русские закапывали русских в мёрзлый грунт за рыбозаводом, а коренное население везло мертвецов в тундру.

      – Куда ты? – Вересаев поманил из воды, прочёл во взгляде Лены с трудом маскируемую брезгливость, но не обиделся. Лена была обручена, собиралась переехать с женихом в Дудинку. Жених охотился, она зарабатывала на веб-камерах, когда Интернет не пропадал, а пропадал он периодически. Лена нуждалась в деньгах и лишь потому раз в неделю ложилась под чиновника. У разведённого Вересаева таких Лен будут сотни.

      – Мне пора, – Лена потупилась, очаровательно скромна и в то же время бесстыдна; соблазнительно колыхнулись наливные груди с тёмными овалами сосков. И этот бюст достался какому-то неотёсанному охотнику!

      – Одевайся теплее.

      – Угу. – Лена наклонилась за бюстгальтером, сорванным в приступе страсти. За её спиной, за окном, извивалось что-то тёмное.

      Глава администрации приоткрыл от удивления рот.

      – Лена…

      Пластик, выдерживающий напор шквального ветра, разорвался, как бумага. Стеклопакет лишился прозрачности, в разлом хлынул пронизывающий холод.

      «Не божет мыть», – подумал Вересаев, перепутав слоги.

      Пластик выпал, и тень бесшумно скользнула в помещение. На глазах Вересаева Лена взлетела в воздух, повисла над полом, ошарашенно замычав. Что-то схватило её, словно куклу…