Пограничник 41-го. Пётр Петрович Африкантов

и легко раненых немцы выводят, или вытаскивают из колонны и бросают за ограду больницы. Меня затащили за ограду артиллеристы и бережно положили на землю. Я мысленно попрощался со своими спасителями. Они мне ответили вымученными улыбками. Немецкие солдаты закрыли ворота, около которых встали часовые. Больше я этих морячков и артиллеристов никогда не видел.

      Везение шестое

      Весь персонал в госпитале русский. Осматривает меня сам главный врач и хирург по совместительству. С ним санитарка, которая записывает все данные обо мне: где родился? с какого года? и так далее. Другая медсестра разрезает ножницами слипшиеся бинты на моих ногах. Очень больно, но я терплю, это ведь первая квалифицированная медицинская помощь, о ней я даже не мечтал.

      После первичной обработки пулевых ранений меня определили в палату. Я лежу на кровати и смотрю на стены и потолок. В палате всё чисто, выбелено или покрашено. Где-то под вечер в палату заходит уставший главный врач и садится ко мне с краю на койку. Смотрит на меня, улыбается одними глазами и тихо говорит:

      – Из Татищевского района, С Малой Крюковки, говоришь…

      – Да, я с деревни Малая Крюковка, – отвечаю, не понимая, куда клонит главврач.

      – А я с Мизин0-Лапшиновки, – говорит он. – Здравствуй, земляк, – и жмёт мне руку. – Чем могу, помогу, но лежать придётся с твоим ранением долго. Сильно они твои ноги покромсали. Кстати, твою одежду выбросили, будешь ходить в больничном. – Он встал и ещё раз, пожав мне руку, вышёл.

      После его ухода, я долго смотрю в окно на зарево садящегося солнца. Пытаюсь мысленно сложить события дня в единое целое, но у меня это плохо получается. Я начинаю складывать снова, и снова всё рассыпается. Клонит ко сну. Первый день войны для меня закончился.