Южная сторона. Екатерина Алексеевна Ростовцева

я не помнил, когда отец последний раз говорил со мной. Думаете, сейчас будет часть, где я собрался с мыслями и решился подойти к ним с просьбой вместе провести вечер? Нет. Я был дико голоден. Я решил, что пусть меня поймают и накажут, но я должен попробовать пробраться на кухню и стащить оттуда пару булочек. Попросить? Нет. Я «потерплю, ничего со мной не станет», к тому же, мы только что поели. Только это было бесполезно. Еда, которую я ел с ними за одним столом, не приносила мне чувство сытости. Я вообще не был уверен, переваривается она или просто где-то скапливается.

      Бесшумный спуск по ступеням давно был отработан: я чётко знал, на какую из них и куда именно наступать. С лестницы я спустился прямо к кухне. Родители сидели на диване в гостиной, смотрели телевизор и о чём-то говорили. Я мог отчётливо их слышать, но мне это не нужно. Я присел как можно ниже, и потихоньку начал продвигаться к кухне. Если делать это без резких движений, то никто не заметит. Но если бы я побежал, то мамино боковое зрение бы тут же меня засекло. Я это уже проверял. Стен в этой части дома не было, поэтому я полагался на темноту и на увлечённость родителей вечерней программой. Спустя пару минут я преодолел самые сложные несколько метров. Теперь я сидел посреди кухни, а от мамы с папой меня закрывал высокий шкаф. Я смог приподняться и открыть дверцу, достать с полки булочку с сыром и сухарики. Хорошо бы ещё и воды взять, но это слишком опасно. Она стояла в бутылях, из которых её нужно выкачивать, а это шумный процесс. Обойдусь, или спущусь позже, уже не скрываясь, ведь я «просто попить». Да, так и сделаю. Я старался не шуршать упаковками. Телевизор был громче, чем меня и спас. Я также медленно и тихо выдвинулся в обратный путь. Шаг, ожидание, снова шаг, снова жду. Я успешно дополз до лестницы. Пару раз я достаточно громко зашуршал упаковкой от сухариков и уже было расстроился, но мне повезло в этот вечер. Родители с головой ушли в просмотр. Я начал с привычной ловкостью и прыткостью забираться по ступенькам, но тут услышал, как началась реклама. Я был почти на самой верхушке. Осталось каких-то две ступеньки. Даже если мама или папа встанут, они не должны меня заметить, тут слишком темно: лестница вела в чёрный коридор, на конце которого дверь в мою комнату, где чаще всего тоже темень. Я чуть ли не лёг на одну из ступенек. Папа отключил звук. Теперь было важно не дышать. Он встал и двинулся на кухню. Как же вовремя я оттуда улизнул, ведь, задержись я там ещё на полминуты, был бы схвачен и арестован. Сердце билось довольно громко, несмотря на то, что делал я подобное далеко не в первый раз. Не важно, сколько у меня было таких вылазок, это каждый раз страшно. Ничего я не мог с этим поделать. Папа открыл холодильник, достал оттуда бутылку пива и пошёл обратно на диван к маме. Я понятия не имею, откуда у нас в холодильнике спиртное, ведь когда я заглядывал в холодильник, там ничего подобного не стояло. Реклама продолжалась, и папа в тишине открыл бутылку, положил крышку на стол и обратился к маме:

      –Зачем ты мне сказала проверить его домашку? Ты же знаешь, как я к этому отношусь, –