Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист. Комбат Найтов

носом и реветь, чем подставила меня в первую ночь после Москвы. Разбудила всех в комнате, Настя и Майя не знали, что делать: героиня лежит в койке и ревет. Сашку мне удалось успокоить, но через пару недель, днем, опять в постели после вылета, она призналась, что может шевелить мизинцем левой руки. Небольшие его подрагивания я ощутил. И рассказала, почему заревела после Москвы.

      – Мне кажется, что я бы так не смогла. Ты и сильнее, и опытнее меня. И еще, Олежка, я… тебя… люблю. – Всю мою морду залило краской, уши просто запылали.

      – Да, ладно, чего уж там. Муж-жена – одна сатана, а у нас это еще и в одном флаконе. Не надо больше об этом, Саша. Договорились?

      – Договорились. Но ты знай это!

      – Я уже знаю.

      Третьего состоялся наш дневной бенефис у Белгорода. Там окопалась лучшая немецкая дивизия «Великая Германия». Нас прикрывал целый полк «яковлевых», Красовский очень беспокоился, но вылет разрешил. Незадолго до рассвета мы взлетели, зашли с севера, вдоль линии фронта, спланировали на высоту 5000 и устроили вальс-«бабочку». Это – та же «вертушка», но каждая машина после сброса уходит в другую сторону, затрудняя зенитчикам противника противодействие. Мы были увешаны пятидесятикилограммовками и «сотками» и более получаса работали по небольшому немецкому плацдарму у Мясоедово на правом берегу Разумовки. После этого поднялась пехота и захватила и сам плацдарм, и немецкую переправу через Разумовку. К вечеру начались бои на окраинах Белгорода. У нас потерь нет, но и штурманам, и стрелкам пришлось поработать пулеметами. Немцы таки попытались сорвать нам выступление. Девчонки из машин на земле просто вывалились. Умотались так, что до вечера пошевелиться не могли. Большинство жаловались на сильную боль в мышцах. И только Лиля, которая практически не расставалась со штангой, чуть ли не спала с ней, выглядела бодрячком. После этого и остальные летчицы активно занялись тренировками. «Гром не грянет – мужик не перекрестится!» Я специально повел эскадрилью в этот вылет, так как после первых успехов у многих закружилась голова. Проклятые корреспонденты пронюхали про эскадрилью, и от них отбоя не стало. Девочкам нравилось позировать на камеру, давать интервью, быть «героинями». Вот я им и показал, чего стоит весь их героизм. На час полета сил не хватает.

      Лиля, получившая орден Ленина за Амурский мост, при получении застеснялась, подошла ко мне:

      – Александра Петровна! Я же промахнулась! – смущенно проговорила она.

      – А ты считай это авансом и меньше об этом думай. Они сами посыплются, если будешь думать о целях, а не о наградах. Звезды – они такие, падучие! – улыбнулся я и понял, что один командир звена у меня уже есть. Это – радовало. Напротив, Андрей задрал нос, и однажды я их прихватил на пьянке и скабрезных разговорах о членах эскадрильи. Загордились мужички! И еще одна «новость»: пришел на стоянку к «птичке», смотрю, никого нет, а люк открыт, рули шевелятся. Даже пистолет достал. На выдвигающуюся ступеньку не вставал, аккуратно и тихо поднимаюсь по трапу.