Нон Лон Дон. Чайна Мьевиль

то есть старались перекричать включенный на полную мощь телевизор.

      – Ну ты посмотри, какие идиоты! – слышался голос Дибиной мамы.

      – Да что говорить, дураки, круглые, набитые дураки, – вторил ей голос Дибиного отца. – Все до одного! Нет, кроме этой, как ее, из комиссии по окружающей среде, Роули, что ли, ее фамилия. Вот она еще ничего. От нее еще есть хоть какой-то толк…

      Вот уже много лет семейство Решамов, сидя по вечерам у телевизора, решало одну и ту же проблему: кто из политиков, стоящих в стране у руля, лучше, а кто хуже всех. Список первых был очень короток и состоял, как правило, не более чем из одного пункта. Эта тема столь задевала их за живое, что, даже отправляясь спать, они еще долго обсуждали ее.

      А Занна с Дибой продолжали шептаться.

      – Может, и вправду случилась какая-то авария, – задумчиво прошептала Диба. – Ну, где-нибудь там у них в канализации.

      – Но тебе ведь было сказано, что никакой аварии не было, – отвечала Занна. – Да и вообще… ты ведь сама в это не веришь. Не-е-ет, тут что-то другое. Что-то такое, что имеет отношение… – Она хотела сказать «ко мне», но не сказала, хотя и так было ясно, что она имеет в виду.

      Каждый день они говорили об одном и том же. Но все эти разговоры были похожи на толчение воды в ступе, потому что ни к чему они не приводили. Но ни о чем другом девочки говорить просто не могли. Вот и теперь они проговорили до полуночи, пока их не сморил крепкий сон.

      После полуночи прошло довольно много времени, когда Диба внезапно проснулась. Она села в кровати, стоявшей у самого окна, и слегка отдернула занавеску. Окно выходило во двор. Она всматривалась в темноту двора, пытаясь понять, что ее беспокоит.

      Сидела она так довольно долго. Время от времени двор пересекала тень какого-нибудь запоздалого гуляки, который освещал себе дорогу красным огоньком горящей сигареты. Впрочем, стояла глубокая ночь, и двор, окруженный панельными многоквартирными домами, с его асфальтовыми дорожками и площадками, уставленными большими металлическими контейнерами для мусора, оставался по большей части пустынным.

      На противоположной стороне двора виднелись темные окна Занниной квартиры. Дул ветер, и Дибе было видно, как он играет разбросанным по двору мусором. С неба сыпал мелкий дождик. В лужах порой появлялся тусклый лик луны. В самом дальнем углу темнела большая куча пакетов с отбросами.

      Вдруг послышался какой-то тихий звук. Словно кто-то царапал о стену… или это шелест бумаги, с которой заигрывает ветерок? Нет, скорее всего, это роется в куче мусора какая-нибудь бездомная кошка. Или крыса. Стояла полная тишина, нарушаемая разве что шорохом мелких капель, падающих с неба, да шуршанием гоняемых ветром бумажных обрывков. Но вот снова раздался тот же звук: ну да, кто-то тихо, настойчиво скребется.

      – Занна, проснись, – прошептала она, толкая подругу. – Проснись же! Послушай. Слышишь?

      Девочки настороженно всматривались в ночную темноту.

      И вот в тени, прямо возле мусорных баков, кто-то зашевелился. Правда-правда,